Так и вышло: короткий, меньше пяти минут, фильм никакой ясности не внес. Качество записи было отменное, условия для съемки — солнечный кавказский полдень — тоже, но вот сама запись… Сначала неведомый оператор сделал обзорную картинку: яркое голубое небо, уносящиеся вверх и вдаль, укрытые «зеленкой» стены ущелья, пыльный капот автомобиля (снимали из кабины, судя по всему — обыкновенного армейского «Урала»), но вот затем… Затем камера вдруг натыкалась на невидимое препятствие: половину кадра по-прежнему занимала разноцветная картинка, половину — нечто серо-черное, неописуемое, размытое, лишенное объема и формы — словно оператор вдруг закрыл пол-объектива каким-то экраном. Но камера продолжала двигаться и непрозрачный «экран» то занимал весь кадр, то уходил в сторону…
А потом объектив вдруг пополз по «экрану» вверх — все выше и выше. Перевалил за хребет ущелья, поднялся еще… и почти уперся в зенит — исполинскому цилиндру не было конца. И если его окружность в точности соответствовала девятикилометровому кольцу андронного, будь он неладен, коллайдера, то оценить высоту я бы, пожалуй, не решился: десять километров? Пятнадцать? Больше? Или… значительно больше?
Фильм закончился и я оторвался от экрана, с удивлением обнаружив, что пять минут пролетели совершенно незаметно.
Еще я обнаружил внимательно глядящего на меня полковника:
— Ну как? Я поначалу тоже офигел слегка. Вроде ничего уникального, но впечатляет, правда? Непонятностью своей берет.
— Оригинальная штукенция, — авторитетно подтвердил я, — еще бы знать, что сиё такое. Так, для общего развития… Кстати, какой же она высоты?
— Сложный вопрос. Судя по всему, она поднимается до стратосферы и там… ну, рассеивается, что ли. Исчезает, короче. Точнее не знаю.
— Пацанам моим покажем?
— А смысл? — Валера грустно усмехнулся. — Они скоро всю эту красоту сами увидят и того — руками потрогают. К сожалению…
— Что думаешь? — шутить мне все-таки расхотелось: впервые с прошлого лета я понял, что все происходящее — вполне серьезно, и я снова столкнулся с чем-то, явно выходящим далеко за границы моего кругозора и прочего понимания. Полученное на последнем уровне старого гитлеровского бункера задание было, по-крайней мере, понятным. Да, сложным, невероятным, неожиданным — но в то же время и понятным. Пойти в — как там его назвал Валера? «Обычный»? — параллельный мир и уничтожить Маятник — да это ж по сравнению с этим просто милый пустяк! — вспомнив о тех, кто заплатил за этот «пустяк» своими жизнями, я оборвал мысль. — А?
— Не знаю, я то все это еще вчера видел, — полковник слишком уж равнодушно пожал плечами. Похоже, вполне искренне:
— Думал, может у тебя какая умная мысль появится.
— Появится, только позже. Может быть. А пока… — я уже понял, что по большому счету выспрашивать у коллеги еще что-либо бессмысленно: все, что он знал или о чем догадывался, он мне уже и так выложил. Осталось разве что так, по мелочам. — Расскажи-ка мне поподробнее про эти самые хитрые частицы… Ну так, общего развития и прочей эрудиции для. На случай, если вдруг случайно доживу то того дня, когда кроха сын к отцу придет и чего-то там спросит…
Глава 4
Не знаю, насколько оно мне на самом деле было нужно, но воодушевившийся Валера снабдил меня кучей подробностей из жизни еще не открытых земной фундаментальной наукой элементарных частиц. И не только этих самых отонов, нейтрино или тахионов, но и множества других, о существовании которых я, честно говоря, и понятия не имел (впрочем, о существовании отонов и тахионов я тоже понятия не имел).
Зато я наконец-то узнал, что антиматерия — это, оказывается, тоже разновидность вещества, ядра атомов которого имеют отрицательный электрический заряд и окружены положительно заряженными электронами, а таинственные темные материя и энергия взаимодействует с материей и энергией обычной только посредством гравитации. Причем, первая обычное вещество притягивает, не отражая при этом ни свет, ни радиоволны, а вторая наоборот — отталкивает. И под этими самыми невидимыми ударами и разлетаются галактики, продолжая делать то, что ученый люд именует расширением Вселенной, а люд попроще — Большим Взрывом. А сверхплотные сгустки темной материи порой достигают такой массы, что начинают искривлять и поглощать не только пространство и время, но и менять даже саму скорость света, что, в свою очередь, означает ошибочность всей эйнштейновой теории относительности.