Трактористы приосанились, плечи расправили. Переглянулись, покраснели. Зубы скалят.
— А эти, — Ковча подмигнул пионерам, — что ни парень, то и богатырь.
Смеются ребята.
Кто грудь, кто живот вперёд выставил. Андрей Сила даже на носках приподнялся. Всем хочется на богатырей чем-нибудь смахивать.
— Но самая загвоздка не в этом, — Ковча отмахнулся от угля, с треском выскочившего из костра прямо в его бороду, — самая загвоздка в том, а для чего засеяли полянку овсом? А? — и замолчал, оглядывая всех собравшихся у костра.
— Да кто его знает! — раздались голоса. — Вспахали, да и только, чтоб людей насмешить.
Ребята переглянулись, сопят, вперёд взрослых со своими догадками не лезут. Ждут, что дед скажет.
— А по-моему, не для смеху это сделано, — откашлялся старик, — это затея умного пахаря. — Все насторожились, ждут. — В этом году, по моим приметам, будет урожай на овёс. Где ни посей, хоть под кустом, — вырастет. Ну, а на этой полянке, скажу вам, будет такой овсище, что вези в Москву на выставку, да и только. Вот какая думка была у этого человека… Правду я говорю? — глянул старик на агронома Александра Сенина. Александр Сенин тоже из этого колхоза, недавно закончил Тимирязевку.
— Не знаю, дед Митрич, — ответил агроном, — приметам нас в академии не учили, но опыт хлеборобов уважать учили.
— А примета — это и есть опыт, — засмеялся Ковча, — опыт людей. Ну да ладно, пахарь объявится и тогда расскажет нам про свою затею.
— Так он и объявится! — засмеялись у костра.
— Конечно, объявится, — утверждает старик, — свой же человек, не чужой. Объявится…
Дул сиверко. Тучи закрыли зарю, спрятали луну. Ветер на реке разогнал туман и рябил воду. Умолкли дрозды, успокоились, улетев к гнезду, чибисы, только плакучие берёзы всё сильнее и сильнее размахивали длинными голыми ветвями да безудержно, в лугах, скрипел коростель.
— Самая налимья ночь, — вздохнул дёд, глянув на небо и окрест, — а ну, кто со мной на реку донки ставить?
— Все! Все!! Все!!! — закричали пионеры…
Идёт к реке старый дед, окружённый говорливыми, весёлыми, подпрыгивающими ребятами, будто старый пень, обросший молодой порослью. А у костра зазвенела на все лады с переливами синемехая гармонь. И поплыла, будто по волнам, над вспаханным полем светлой майской северной ночью задушевная мелодия…
Растёт и растёт хоровод. Всё шире и шире круг. Всё ярче и ярче горит костёр и мечется пламя в кругу девчат и ребят на вспаханном поле в светлую майскую северную ночь.