Трактористы подняли старика на руках и качнули раз и другой. Хотели и бабку Дарью качнуть, да побоялись, что рассыплется или вправду обернётся бабой-ягой и улетит на ступе с помелом. Как тогда быть старику без старухи?
III
— Когда вырастет Орлик, — рассуждал Харитон Четвёртый, держа в поводу Стрелку, — мы отправим его на погранзаставу имени комсомольца Коробицына для лучшего пограничника заставы.
— На заставу, — соглашаются пионеры…
А будущий пограничник Орлик, устав с непривычки целый день быть среди людей, сунул мордочку в мягкое, тёплое вымя матери, сосал сладкое молоко, широко расставив ноги, и помахивал от удовольствия курчавым белесоватым хвостиком-метёлочкой с рыжей полоской посередине…
— Слышь, Харитоша, — спрашивают следопыты, когда они остались одни, — почему же мы не догадались, что это была твоя затея?
— Следопытом быть не так просто. Но вы работали отлично.
— А ежа вместо медвежонка ты тоже сам себе в рюкзак сунул?
— Нет. Тут и я тоже дал маху. Медвежонка из рюкзака на волю выпустил дед Ковча. И дровни с плугом и бороной тоже Ковча отвёз на Ваське в другое место. Вот и получается, что:
— Ха-ха-ха! — смеются следопыты.
Не слышно тракторных моторов.
Не слышно топота и храпа лошадей.
Не слышно гиканья наездников.
Умолкли шумные хороводы.
Месяц высветил и без того светлую майскую северную ночь. Но за околицей, на берегу реки, тихонечко звенит гармонь и льётся задушевная мелодия песни пахаря:
Часть вторая
Глава первая
I
С южной стороны дома протаяла завалинка. На припёке, поближе к стене, треясь, охорашиваются обрадовавшиеся весне куры. Около них расхаживает чёрный золотошеий петух с большим красным гребнем. Нижний край ската тесовой крыши дома украшен частоколом мартовских ледяных сосуль. С острия сосуль весело, беспрерывно и неудержимо льются звенящие струи прозрачной воды. Большая сосу ля, подтаявшая у основания, оторвалась от тесины, шлёпнулась о ступеньку крыльца и рассыпалась на мелкие ледышки. Ледышки играют на солнце цветами радуги. Петух соскочил с завалинки, уставился левым глазом на золотую ледышку, клюнул — не понравилось. Перекинул гребень на левую сторону головы, уставился правым глазом на фиолетовую ледышку и тоже клюнул. Опять не понравилось. Взмахнул крыльями, изогнул дугой шею, закрыл глаза, чуть присел, прокричал во всё горло: «Ку-ку-ре-ку!» И неторопливо зашагал к завалинке. В это время ещё сосуля оторвалась от крыши и тоже шлёпнулась о ступеньку крыльца, да так, что градом ледышек обсыпало кур, а одна ледышка угодила в красный гребень петуха. Куры забеспокоились, перестав охорашиваться. Петух отскочил в сторону, глянул на край крыши и, наверное, решив, что кто-то ещё сбросит оттуда не одну сосулю, прокричал тревожно: «Ко-ко-ко!», будто спрашивал — кто там балуется? И увёл кур в подворотню сарая — подальше от греха.