Земля вологодская — родина красного клевера и травы тимофеевки.
Долго будет помнить, да и забудет ли когда Харитон свои родные места. Да и есть ли человек на земле, который может забыть тот порог, который переступил в первый раз, ту тропку или ступеньку крыльца, по которой сделал свой первый шаг. Тот дом или комнату, будь это в деревне или в городе, где он произнёс своё первое слово не совсем ещё ясно: м-ам-ма!
Нет, не забудет Харитон своих «Вешних вод». Не забудет реки Ужурги, где в летние дни он с утра до вечера не выходил из воды, купался, пока не посинеет, с такими же, как и он, ребятишками и отогревался вместе с ними на Лавном камне, что стоит посередине реки, будто русская печь, отшлифованный до блеска животами ребят.
Не забудет ни новой, ни старой мельницы на речке Павеньге с пудовыми щуками в омутах и шустрыми хариусами на быстринах и перекатах. Не забудет окрестных лесов с ягодами — черникой, брусникой, морошкой. Да с грибами груздями, рыжиками, подберёзовиками, волнушками и белянками.
Не забудет поле, вспаханное им вместе с Силой, Востроглазом и Тонкослухом.
Не забудет Овсяной полянки. Той полянки, которая сделала его пахарем. Не забудет своих друзей — немного озорных и отчаянных следопытов.
— Стой, Орлик, — остановил коня Харитон, прервав свои мысли, — кажется, мы не на шутку заблудились. — С волнением, удивлением и досадой глядя на место своего сегодняшнего ночлега под раскидистой елью, куда к полудню снова выехал он. — Кружим, будто заяц на гону. Срамота, да и только. — И, вооружившись компасом и картой, в который раз за третьи сутки начал определять своё место нахождения.
А кругом лес. И нет этому лесу ни конца ни края. Редко где пробьётся солнышко сквозь обнявшиеся друг с другом густые тёмно-зелёные вершины елей. Кое-где из густой высокой травы и разросшихся папоротников по грудь лошади торчат старые, чёрные пни да ощерившиеся сломанными и тоже чёрными корнями выскори поваленных ветром великанов.
Тишина. Лишь изредка прокричит, пролетая над лесом, неприветливое вороньё да жалобно проплачет чёрный дятел — желна, нагоняя страх и тоску. И опять тишина. Ни дорог, ни тропинок. Даже свежепримятой травы и той нет.
А виноват сам. Да Харитон никого и не винил в том, что он третьи сутки не может выбраться из леса. Три дня назад, обедая в колхозной чайной соседней области с Вологодской, Харитон спросил трактористов, которые обступили его, любуясь Орликом, как лучше доехать до «Золотых столбов».