– А что не так с моим оружием? – поднял бровь Макнаб, – Это «Хай Стандарт-Милитери», 22-го калибра, с интегрированным глушителем, штучной работы. Он стоит почти три сотни фунтов. А что до подготовки – то не все, конечно! Большинство готовят намного лучше. Я ведь человек в возрасте, форма уже не та, что у вас, молодых. Видели ли вы, когда-нибудь, русский спецназ в деле, Эдвард?
– Нет, конечно, о чем вы, Энди?
– Ну, вот и очень славно, что не видели. Потому что тогда бы вы уже ничему не удивлялись, как я… А это скучно, должен вам сказать. Ладно, товарищи, давайте, уже, сваливать отсюда. Место тут нежилое, но кто-нибудь мог услыхать пальбу.
Но пальбы никто не услыхал. И, вообще, про историю эту власти узнали только через пять дней, когда коллеги хватились Хоскинса, и, наводя справки через сложную схему, ведущую через суперинтенданта полиции Лондона, добрались до засыпанного гильзами гаража с шестью трупами. Далее поиски зашли в тупик: больше агента Хоскинса никто и никогда не видел. Впрочем, несмотря на прочувственную речь шефа на очередном совещании, вкупе с минутой молчания, никто о нем особо не жалел. Друзей в службе Ричард не нажил, с родней многие годы назад прервал общение, все контакты были завязаны на него и никак не документировались. Поэтому, исчезновение несговорчивого агента никого особо не расстроило, кроме, разве что, некоторых информаторов, которым он подкидывал, временами, десятку-другую.
Впрочем, как раз информаторам вскоре пришлось не до скорби по куратору. Один за другим они стали вылетать из CPGB, РСЛ, профсоюзов и кооперативов, которые начали весьма жесткую и быструю очистку рядов от предателей, будто точно знали, кто есть кто. Но, поскольку все пострадавшие были мало связаны друг с другом, а зачастую и вовсе не знали о существовании коллег, ничье внимание этот факт особо не привлек.
Вся Британия в этот момент смотрела по телевизорам и обсуждала визит Хрущёва в США, который, стараниями Никиты Сергеевича, превратился в настоящее шоу. От этого визита многого ждали, правда насчет того, чего именно ожидать, окончания «Холодной войны» или начала войны горячей, было слишком много мнений.
Потом на финишную прямую вышла предвыборная гонка, и всем стало, как-то, не до этого мелких происшествий криминального характера.
Выборы прошли успешно для Лейбористской партии. На фоне крупных политических провалов консерваторов – избиратели долго не в силах были забыть «Суэцкий позор» и советский линкор «Октябрьская Революция» в водах Ла-Манша, а также общего ухудшения экономической ситуации, связанной с медленным, но стабильным ростом цен на нефть, правые набрали куда меньше голосов, чем планировали. В Палате Общин, едва ли не впервые за многие годы, установился почти полный паритет. Возглавил правительство, все-таки, Гарольд Макмиллан, однако, уже самые первые законопроекты, принятые в парламенте, показали, что отныне правые в стране – не хозяева.
РСЛ успешно внедрились в Лейбористскую партию, проведя 23 «своих» депутата.
В их числе были как «старые» партийцы (Джок Хастон, Джимми Дин и др.), так и совсем молодые рабочие, пришедшие в партию через кооперативное движение. Вместе с наиболее радикальным крылом лейбористов, возглавляемое марксистом Джерри Хили, они образовали весьма серьезную политическую силу.
(Джеймс «Джок» Ричи Хастон (1913-1986) политик-троцкист и генеральный секретарь Революционной Коммунистической Партии (РКП) Великобритании. Член РСЛ, друг и сподвижник Теда Гранта.
Джимми Дин (англ. Jimmy Dean 1915-1974) политик-троцкист, вместе с братьями Артуром и Брайаном, - многолетний участник тенденции Гранта, в партиях РКП, МСГ, РСЛ и в группе «Милитант».
Дже́рри Хи́ли (англ. Gerry Healy; 3 декабря 1913 года — 14 декабря 1989 года) — британский троцкист, лидер Международного комитета Четвёртого интернационала с 1953 по 1985 год.)
Сам Грант отвел свою кандидатуру на выдвижение, несмотря на более чем очевидные перспективы. Он считал, что подготовка к назначенному на январь 1960-го года внеочередному мировому конгрессу 4-го Интернационала важнее парламентской возни. Кроме того, он терпеть не мог Хилли, так и не простив ему дикторских замашек, в свое время приведших к распаду РКП. Хастон же, глядя на перспективы, плюнул и махнул рукой.
(Тут надо бы отметить, что вообще вся история троцкизма, и отнюдь не только английского, это история расколов и ссор, причем, постороннему крайне сложно понять их причины. Я бы рекомендовал даже не вникать. прим. Михаил.)
Конгресс планировалось проводить в Британии, что делало работу по его подготовке ещё более ценной и ответственной. Наибольшее значение имело то, к какой позиции удастся склонить американскую Социалистическую рабочую партию, где с 1957-го года тоже протекали довольно необычные изменения, весьма похожие на те, что произошли с РСЛ. Однако, европейский представитель СРП, Сэм Гордон14, по крайней мере, на словах, оставался ортодоксальным троцкистом, и ни на йоту не поменял позиции в отношении СССР и сталинизма. С точки зрения Теда, это, безусловно, делало Гордону честь, но было тактически безграмотно и лишено смысла с точки зрения развития международного коммунистического движения. Однако, у американских товарищей Гордон был в большой чести, и пытаться найти с ним общий язык было, в итоге, необходимо.
(Сэм Гордон (1910-1982) – проживающий в Британии деятель Социалистической Рабочей Партии США, деятель троцкистского движения Британии, неофициальный европейский представитель СРП. http://www.revolutionaryhistory.co.uk/index.php/452-articles/articles-of-rh0501/8196-sam-gordon-1910-1982-scientific-socialist-mildred-gordon)
Уже когда послевыборная чехарда закончилась, все шампанское было выпито, и все вернулись к каждодневной работе, Тед в короткой записке, переданной, по сложившейся традиции Аланом, выразил желание переговорить с Сергеем.
Встречу начали на Хайгейтском кладбище. Оба мужчины пришли с цветами, которые молча возложили на могилу великого мыслителя.
– Иногда, я думаю, – нарушил тишину, прерываемую лишь шумом опадающих листьев, Тед, – А тем ли мы заняты, чем должны бы?
– Я тоже, – серьезно ответил Сергей, – Но, как говорится, не ошибается тот, кто ничего не делает.
– Мне кажется, впереди ещё масса трудностей, – вздохнул Тед, и они двинулись по аллее в сторону кладбищенских ворот, – И мне не кажется, что этот самый путь, экономизм и парламентаризм, способен привести пролетариат к власти. Буржуазия явно сильнее и в том, и в другом.
– Мой дорогой товарищ! – воскликнул Сергей, – Разумеется, не способен. Это, – только начало. А в конце нам, или тем, кто придет нам на смену, придется брать эту гадину за горло. Железной рукой, без всяких парламентских штучек. Но, я думаю, – справимся.
– Я тоже так думаю, – задумчиво согласился Тед, – Но только если мы будем не одни. Наш пример, всего полутора лет, показывает, как много мы потеряли, пытаясь действовать поодиночке. Это был путь в никуда, пустая трата сил… А ведь в молодости мы винили в нашей слабости кого угодно: рабочих, которые недостаточно сознательны, друг друга, коммунистов других стран, коварство реакции… Как, на самом деле, все оказалось просто!
– Да, Тед, так и есть, – печально покачал головой Сергей, – Но, я думаю, будущее за нами, и все жертвы были не зря.
– Знаете, Сергей, когда вот такие вещи говорите вы, это невольно обнадеживает, – улыбнулся Грант, – Потому, что вы, на моей памяти, ни разу сильно не ошиблись!
– Желаете? – Сергей достал из кармана пальто плоскую фляжку, – Это армянский бренди, его ещё, кажется, любил Уинстон Черчилль.
– Во-первых, после Черчилля точно не буду, – засмеялся Грант, – А во-вторых, нам ещё пиво пить и о серьезных вещах говорить.
– Ну, как желаете. А я выпью. За победу коммунизма во всем мире!
– Чёрт с вами, уговорили, давайте свою фляжку…