— Ни наши, ни кто из соседей не отзываются, — пожаловалась она, передавая свой музейный образец для подзарядки — от её телефона веяло десятилетиями безупречной службы.
— Попробуй со шлема выйти в сеть, — посоветовал мальчик. — Хотя, там как-то сложно соединяться, даже я не во всём разобрался. А то — порули, пока я поковыряюсь в настройках и подключениях.
Все-таки со всякими хитрыми приспособами он — дитя городской цивилизации — управляется уверенно. Поэтому, выбрался через люк на крышу, водрузил на голову свой трофей и приступил к изучению его свойств не как разведывательного оборудования, а как средства дальней связи.
— Селивёрстов! Мишка! Ты где? — вдруг ожили наушники встревоженным голосом взрослого мужчины.
— Это не Селивёрстов, — испуганно ответил Федька.
— А почему у тебя его шлем? — спросили с того конца.
— Трофейный, с убитого…
Некоторое время слышно было только дыхание собеседника.
— А где тело? — наконец человек справился с волнением.
— Похоронили их, пятеро там было. Сейчас, минуточку. Дам координаты. И вот ещё — никаких документов при тех разведчиках не было, поэтому могила безымянная.
Поковырявшись в своих визорах, Федька «качнул» то, что нужно, на шлем и отправил весь блок информации, добавив от себя:
— Там пока не закончено разминирование, поэтому обязательно свяжитесь с нашими, если пойдёте.
— Спасибо… — на том конце помолчали. — Найду суку, что его убила… из под земли откопаю…
— Меня зовут Нах-Нах. Я скоро освобожусь — тогда и встретимся, — Федька тоже имеет гордость и никакой вины за собой не чувствует.
— В бою? — вдруг потускнел собеседник.
— В бою.
— Ладно. Встретимся — расскажешь, — совсем другим тоном ответил мужчина.
— Да я не помню ничего, — сознался мальчик. — Меня тогда газовой гранатой достали.
— А-а… ну, прощевай, Нах-Нах.
Вот такой разговор. Несколько минут ушло на то, чтобы отдышаться после обмена буквально несколькими словами.
Связаться со своими Мелкая не смогла и через шлем.
Хутор, к которому они подъехали, лежал в руинах. Туда и бросилась Мелкая, оставив в машине даже неразлучную свою винтовочку. Поняв, что случилось недоброе, Федька растерялся. Некоторое время он в нерешительности сидел на месте, но потом взял себя в руки и вышел следом. Осмотрел поля, окружённые лесом — не знает он, что на них растёт.
Посреди хутора разверзлась не очень глубокая, но широкая воронка, заполненная чем-то вроде лунного грунта, во всяком случае стеклянные шарики были очень похожи. Будто громадный окурок затушили — все вдавлено в землю до полного превращения в пыль. По краям — только груды битого камня, стоящие короба печей и немногие стен —, глинобитные, покосившиеся.
А дальше — как отрезало, абсолютно целые с виду постройки, только без окон и крыш, хотя стропила почти везде на месте, но на них — ни единого листа покрытия. Странным было это соседство полного уничтожения и практически нетронутости.
Девочку он нашел в одной из полуразрушенных комнат наполовину уцелевшего дома — она стояла неподвижно и беззвучно плакала. Тут и там на полу виднелись бурые пятна. Не найдя, что сказать и не понимая, что делать, дети так и не двигались, пока снаружи не донеслось энергичное тарахтение мотоциклетных двигателей. Настолько энергичное, что, когда Федька выбрался наружу, четыре парня в кожанках уже были рядом и держали в руках стволы.
Нет, прямо на него не направляли, но понятно было: чуть он дёрнется — мигом изрешетят. Впрочем, продолжалось это буквально несколько секунд, потом ребята словно сдулись, заглушили двигатели и скорбно свесили головы.
— Где они? — спросила девочка откуда-то сзади.
— Похоронили рядом с бабушкой, — ответил тот, что старше.
За Федькиной спиной захрустели под ногами обломки, а сам он, повернувшись, последовал за подругой.
Восемь свежих холмиков и один старый в окружении явно посаженных людьми клёнов. Скамейка, столик. Маленькое семейное кладбище. На столбиках разные имена, но одна фамилия.
— Ты не сумлевайся, — сказал один из парней. — Тех, что приходили зачищать, мы на второй день всех положили возле Ночкиных. На вот, выпей за упокой, — он протянул тыквенную фляжку.
Девочку так и оставили плакать на скамейке, а сами отошли, чтобы не мешать.
— Ты кто таков? — спросил у Фёдора старший из парней. Не враждебно, но и без признаков приветливости.