— Да, да, понял, Женьк! — он даже не собирается заворачивать в блок, где я живу. — Пойдём покурим лучше. Тебе надо расслабиться, ты что-то сильно на понтах.
— На каких ещё понтах? — недоумеваю я, тем не менее, отправляясь за ним.
— На деловых! Расслабься, все ты проведёшь. Лучше расскажи мне… — он неожиданно прижимает меня к балюстраде балкона. — Как ты тут, вообще… — его голос становится ниже. — Че там… Не снился я тебе в эротических снах?
— Н…нет, — не совсем убедительно вру я, пытаясь отогнать мысли о каких-то весьма двусмысленных ночных видениях, озадачивших меня ещё с утра.
— А ты мне снилась, — говорит он, и я чувствую будто удар изнутри — так резко кровь приливает к щекам. — Рассказать?
— Не надо, — еле выдавливаю из себя. Все эти бурные реакции меня просто-напросто пугают, и сейчас я прошу его замолчать абсолютно искренне.
— Ладно, — хитро улыбается он, окидывая меня внимательным взглядом. — Потом как-нибудь. Но обязательно расскажу.
Отстранившись, он закуривает, а я, тайком поглядывая на его профиль, на серёжки-колечки, поблескивающие в ухе, на капризную линию губ, небрежно и легко сжимающих сигарету, пытаюсь вспомнить хоть какое-то слово из тех, которыми хотела продолжить разговор об обсуждении завтрашнего мероприятия.
— Будешь? — насладившись моей обескураженностью, он предлагает сигарету, и я беру одну, прикуривая от его зажигалки, кажется только с первой затяжкой приходя в себя.
Нормально так меня заклинило. Вот тебе и деловое сотрудничество. Так, кстати… о сотрудничестве же… Понемногу, не без запинок каждый раз, когда он весело поглядывает на меня из-под упавших на глаза кудрей, рассказываю ему о том, что собираюсь сделать завтра. О том, что начало сеанса с группой — в двенадцать, что продлится это пару часов, что нам нужна конфиденциальность и тишина.
— Конфи… что? — неожиданно переспрашивает он.
— Кофиндециаль… Конфинденцин… Блин… Ну ты что, не знаешь?
В том, что он далеко не дурак и интеллектуально подкован лучше меня, просто прикрывается грубоватой простотой, я поняла ещё в день знакомства. Поэтому меня удивляет, что он переспрашивает это слово.
Секрет раскрывается очень быстро — в ответ на мои попытки Ромка откровенно ржёт:
— Знаю, конечно. Просто с твоих понтов угораю, как ты хочешь казаться важной и обламываешься.
Рассеянным движением, он вертит в руках коробок спичек, а потом достаёт оттуда одну, и прикусив зубами, задумчиво пожёвывает, пока я продолжаю объяснять ему (уже простыми словами) что ещё я принесу продукты на маленький перекус, и мне надо будет их куда-то положить. А ещё стулья. Мне нужны стулья, не менее десяти штук.
— Стулья не проблема, Женьк, — наклоняясь, он заправляет мне за ухо прядь волос, и я понимаю, что вряд ли он серьезно и вдумчиво отвечает на мои вопросы.
— Рома! Я серьезно! Стулья! Они точно будут?! — разозлившись, выхватываю у него изо рта спичку, едва успевая одернуть пальцы, чтобы он не цапнул меня зубами. — Это серьезно, понимаешь? Это очень серьезно для меня! Я не могу так обсуждать дела, когда ты почти не слушаешь, и только…
— Что?
— Пялишься… Вот что.
— А нельзя?
— Ну, не сегодня же. Я так волнуюсь перед завтрашним сеансом — на новом месте, ещё и после неудачного…
— Так, ясно, — прерывает мои возмущения он. — Идём.
— Куда идём?
— Ко мне. Сама посчитаешь стулья, столы, че там ещё тебе надо? Если надо, я принесу. Только кипешевать прекращай.
— Что, прямо сейчас?
— А когда? Я думал погулять пойти с тобой. Но тебя так и будет колбасить. Так что давай сразу ко мне, а потом гулять.
— Так ты же… — вспоминаю слова, сказанные им на проходной. — Ты же на час только зашёл.
— Ты гонишь, да? — теперь его недоумение настоящее. — Меня на час пустили с посещением. А потом надо выметаться. Ты что, решила, что я на час с тобой чисто поговорить пришёл?