Дождавшись подобия тишины и наконец-то окончательно совладав с волнением, Фар-Рух продолжил свою презентацию.
«Третью косточку я искренне считаю своей самой значимой победой. Причин этому несколько. Во-первых, я не знаю, что происходило в голове человека, объединившего понятия «брезент», «резчики по дереву» и «насилие». Во-вторых, для того, чтобы именно сегодня прозвучало именно это, мне пришлось сводить вероятности в самый ранний период – в 1980 и 1981 годы. Признаюсь, это мой личный рекорд, потому что подготовка к такой далекой коррекции была скрупулезнее некуда. Ради единственного изменения приходилось держать в голове более трехсот факторов».
В аудитории нарастал взбудораженный шум, и, наконец, тот самый автор слова «брезент», не выдержал и вскочив с места, возмущенно воскликнул: «Врёшь, погружение на срок более 12 лет считается невозможным». Снисходительная улыбка скользнула по губам оратора.
И негромкий голос магессы Ревиксит напомнил: «Мы пришли сюда за чудом. И слово «невозможно» в наших словарях ощутимо поблекло, не правда ли? Мастера могут погружаться на срок до века. Но вмешательство должно быть настолько ювелирно-точечным, что рассчитать все факторы математически не возьмется ни один. Только интуиция, только чутьё помноженное на величайший опыт. Ну или чудо, как нам только что продемонстрировал Фар-Рух. Продолжай, я жду с нетерпением».
Фар-Рух с доброй улыбкой вспомнил то самое блондинистое чудо, которое заметило точку воздействия, чтобы отблеск проезжающего мимо трактора придал металлический вид мокрым овощам. И продолжил прерванный рассказ.
«Осенью 1981 года руководство училища СГПТУ-61, приняло решение отправить своих студентов на сельскохозяйственные работы. Ажиотажа и восторга среди будущих великих резчиков по дереву, как вы понимаете, это не вызвало, и в рядах бунтующей молодежи нередко звучали лозунги вроде «Насилие над свободной личностью». В Санкт-Петербурге даже в тот период все личности были свободными донельзя и поголовно творческими. Рассказывать, как проходит сбор ненавистного урожая, я, конечно, не буду, ни для кого из нас это, увы, не секрет. Скажу только, что вечера были свободны, и вымотанные, промокшие ребята грелись у костров под звуки гитар и крепкий алкоголь. И да, в те вечера зарождались не только новые жизни, но и новые шедевры».
Щелчок пульта и все внимание вновь оказалось прикованным к происходящему на экране. На этот раз в центре сцены на удивление оказалась девушка. И девушка настолько восхитительная, что мужская часть группы невольно подобралась, будто бы красавица могла их увидеть. Густые длинные волосы, глубокий взгляд, красные камни в украшении на шее и лукавая улыбка.
Она как раз заканчивала свою речь: «...Сегодня я получила высший балл на экзамене, пела очень много, очень красиво и очень пафосно. И поэтому, друзья мои, сейчас я начну хулиганить». Аплодисменты сидящих в кофейне и пояснения Фар-Руха: «Оценка коррекции не требовала, она сама ее получила. Единственное, что менялось – это выбор открывающей песни».
*А тут вот так вот. Только слушать обязательно, это важно-важно. https://vk.com/shherbakvaj?w=wall12437933_1770%2Fall
И из колонок донеслись первые слова песни:
«Здравствуйте, девочки!
Здравствуйте, мальчики!
Смотрите на меня в окно
И мне кидайте свои пальчики, да.
Ведь я сажаю алюминиевые огурцы
На брезентовом поле.»
Зал восхищенно взвыл, узнав песню Цоя, некоторые студенты начали подпевать. Действо на экране набирало обороты, и, в какой-то момент, на пике эмоций, та же женская рука, что в начале вечера обмакивала маршмеллоу в пенку напитка, совершила неловкий взмах.
И время замедлилось до скорости тягучей карамели. Вот прозрачный бокал, наполненный водой, неуверенно раскачивается, будто выбирая, падать или нет. Вот медленно наклоняется, небольшая волна выплескивается, и слегка откатившись назад, окончательно подкатывает вперед, выплескиваясь щедрым потоком на стоящую на столе камеру. Мелкое дрожание изображения, рябь, скачущая картинка. И оглушительная тишина, наполнившая аудиторию вслед за тишиной колонок.
Спустя несколько томительно долгих мгновений раздался первый неуверенный хлопок. Раздался, и тут же замолчал, будто напуганный одиночеством. И, разрывая полотнище беззвучия, третья косточка, лежащая на столе, деликатно и нежно раскрыла свои створки, выпуская белый росток с негромким шуршанием.
Это прозвучало громче выстрела стартового пистолета и вызвало бурю ударов ладоней. Били все и обо все: колени, парты, ладошки – все гудело от сумасшедшего ритма, который, казалось, стирал из памяти безмолвие растерянности.
Третья косточка заняла законное место. На экране беззвучно открывали рот фигурки людей. Фар-Рух посмотрел на четвертую косточку, сиротливо лежащую на столе, набрал в грудь воздуха и начал самую сложную часть речи.
«Четвертой косточке были нашептаны слова «Прибор», «cerveja» и «дружба народов». Нами были проведены грандиозные по масштабности исследования. И я хочу вас обрадовать. То, что именно сейчас пропал звук из «Вереска», ничего не изменило. – Он набрал воздух, прогнал его до глубин легких. Сглотнул вязкую слюну мелкими движениями. И понял, что готов признаться, что именно это задание он выполнить не смог. Прикрытые глаза. Обострившийся слух. Такой знакомый перестук каблучков в коридоре. И горькая мысль: «да, малышка, ты проснулась вовремя. Именно сейчас ты увидишь, как должно выглядеть самое эпичное поражение. Надеюсь, это в последний раз в твоей жизни». – И знаете, почему?»