Потом она остановилась, но он продолжал упражнения. Она сидела, ерзая на своих качелях и подстрекая его еле-слышными, словно ворчащими призывами, сидела в темноте и глядела на него.
Фриц застонал и, ринувшись вниз, ухватил качающийся канат; казалось, что он падает вниз, в великую тьму.
Люба сидела на своих качелях; слышала, тупой звук от его падения в сетку. Потом послышались его шаги по мягкой земле манежа, скоро звуки его походки заглохли.
Было совсем темно. Только из-под купола лился слабый свет. Тишина легла на все громадное пространство манежа.
Но Люба все сидела, сжавшись на трапеции между сеткой и канатом. Потом поднялась. Скобки качелей и шнуры легонько брякали.
Приподнимала их и исследовала.
Как тень, возилась над чем-то в темноте Люба, -- прилежно, как в мастерской.
Латунные кнопки качелей мерцали, словно кошачьи глаза.
А вокруг было совсем темно.
Канаты качелей колотились слегка один о другой.
А вокруг было совсем тихо.
Долго возилась Люба над чем-то в куполе.
Потом послышался громкий голос внизу из темноты манежа.
Это был Фриц. Он звал:
-- Люба! Люба!
-- Ладно, иду! -- прозвучал ответ.
Люба воспользовалась правым канатом. Медленно скользила она вниз, -- и одно мгновение казалось молча парящею над ним, -- и он ждал.
-- Иду, -- сказала она опять, и сошла к нему.
VIII.
"Четыре беса" получили бенефис.
Был вечер накануне этого дня. Публика расходилась из цирка по домам.
Адольф постучался в дверь к Любе и Луизе, и все четверо пошли по коридору.
Ни один из них не сказал ни слова, и тихо уселись они за тот стол в ресторане, где всегда садились. Кружки были принесены, и они пили молча. Были так медленны и осторожны малейшие движения Любы, так нерешительно за стакан бралась, словно она взвешивала каждую мелочь.
В ресторане было шумно. Биб и Боб праздновали день своего рождения, и кружок артистов собрался около их стола.
Кто-то фокусы показывал, а клоун Трип изображал паяца.
Одни только "бесы" оставались у себя в углу.
Тихо исчезли танцовщицы, которые в ожидании сидели у стены, за ними прислали какие-то нетерпеливые господа. На одном столе в углу приказчики играли в карты.
Клоуны продолжали шуметь. Один из них играл на окарине, и полдюжины кри-кри ему отвечали. Клоун Том поднес Бобу, как подарок от товарищей, качан, набитый табаком, и все принялись нюхать и чихать, хором нюхать и чихать под крик кри-кри. Вскочив на стол, клоун Трип все еще изображал паяца, вертясь и извиваясь.
А "бесы" сидели тихо.
Вошел разносчик афиш с сумкой и с клейстером и наклеил на двух досках программу на завтра. Слова ,,les quatre diables" повторялись там три раза.
Адольф встал, подошел к программе и рассматривал ее. Попросил приказчика перевести, и тот встал из-за карт и перевел медленно с чужого языка, -- а Адольф слушал:
"Уверяя, что в этом нашем представлении мы приложим все старания, чтобы угодить почтеннейшей публике и всем, дарившим нас своим благосклонным вниманием, остаемся с совершенным почтением
Les quatre diables".
Адольф кивал головой, следя от слова к слову за чужим текстом. Потом вернулся к столу, уставил на афишу с ее замысловатыми буквами радостные глаза, и говорил:
-- Красивые буквы.
И Луиза и Фриц тоже встали, пошли к афише один за другим и рассматривали ее.
Кри-кри пронзительно пищали, так что ушам было больно. Клоун Том насвистывал что-то, запихав себе в нос маленькую свистульку.
Встала и Люба. Тихо стала позади Фрица и Луизы, и в это время приказчик опять переводил те же слова:
"остаемся с совершенным почтением
Les quatre diables".
Луиза смеялась чуждому звуку слов, таких трудных, -- язык сломаешь; их веселили и буквы, и звуки, которые подсказывал приказчик, эти удивительные звуки, и особенно смешила их обоих фраза: "остаемся с совершенным почтением".
Это звучало так комично, что и другие подошли; и все они, -- клоуны, и гимнасты, и дамы,-- смеялись, и кричали, и повторяли громко, насмешливо-веселым хором, на своем языке каждый, заливаясь хохотом, одни и те же слова:
"остаемся с совершенным почтением
Les quatre diables".
Визжали кри-кри. Высоко со стола на стол перескакивал, паясничая, Трип.
Рассмеялась и Люба, громко и продолжительно, после всех, уже когда шум начал утихать.
"Бесы" вернулись на свое место.
Адольф вынул деньги и положил их рядом с кружкой. Потом встали трое, а Фриц остался. Ему еще не хотелось идти домой.