Фриц встал. Бросил монету на стол. Потом пошел.
Шум в ресторане увеличивался. Мычали, кричали, смеялись. Фриц запел. И подхватили все; свистя, крича, кудахтая, с клоунскими гримасами, с манежными выходками, с перекошенными ртами пели:
Amour, amour,
Oh, bel oiseau,
Chante, chante,
Chante toujours!
На площадке перед рестораном останавливались. Парочки заглядывали в окна, прижимались друг к другу, и смеялись.
Потом и они стали напевать, пара за парой, мелодию клоунов. И слышалось далеко в темноте улиц:
Amour, amour,
Oh, bel oiseau,
Chante, chante,
Chante toujours!
Фриц вышел на площадку. Там в зале видел он ошалелых клоунов, здесь на улице любовные парочки покачивали в такт головами.
И вдруг начал акробат смеяться; прижавшись к фонарю, смеялся, смеялся он, дикий, безумный, и не мог овладеть собою.
Тогда подошел к нему представитель порядка и внимательно оглядел этого господина в цилиндре, который нарушает общественное спокойствие.
Но господин продолжал смеяться так сильно, что его качало, а сам пытался петь:
Amour, amour,
Oh, bel oiseau,
Chante, chante,
Chante toujours!
И вдруг, совершенно неожиданно, принялся хохотать и блюститель порядка, сам не зная, о чем смеется.
А в ресторане продолжали:
Amour, amour,
Oh, bel oiseau,
Chante, chante,
Chante toujours!
Фриц повернулся. Пошел -- туда.
IX.
Еще раз грянули рукоплескания, и Луиза опять показалась.
Потом конюхи стали снимать большую сетку. Музыка замолкла, и слышен был шелест сети, похожий на шум паруса, когда его подбирают.
"Господин Фриц и m-lle Aimée исполнят большой прыжок без сетки".
Несколько конюхов очень усердно заравнивали арену песком. И вот все было готово. Как почетная стража, стали берейторы, и опять раздался "вальс любви".
Фриц и Люба вышли рука об руку. Они кланялись, и их осыпали цветами.
Потом, раскачиваясь, стали подниматься по длинному канату.
Множество глаз следило за ними.
Взобрались на верх, одну секунду отдыхали рядом друг с другом.
Дрожь пробежала по толпе, когда Фриц отпустил канат и полетел, -- дрожь потрясла всех зрителей, как будто все они составляли одно тело.
Но еще никогда не работали они так уверенно, как теперь. В бездыханной тишине их руки цепко хватали зыбкие качели.
Фриц летал взад и вперед.
Любины глаза следили за ним, большие и тускло-блестящие, как два потухающие светоча.
Звуки вальса росли, и все стремительнее становились размахи качелей.
Как из стесненной груди исходили боязливые рукоплескания. .
Теперь Люба распустила волосы, словно желая закутаться в их черную мантию. Выпрямившись на качелях, ждала она Фрица. Большой прыжок начинался.
Они летали, шумя в воздухе. Как птичий крик звучали их командные слова над звуками музыки, и смелость их казалась безумием.
-- Aimée, du courage! [Любимая, смелей! -- фр.]
Он опять летел.
-- Enfin du courage! [Наконец, смелей! -- фр.]
Опять схватился.
Люба смотрела на его тело, -- как будто это был свет ее глаз. Опять раздались громоподобные рукоплескания.
Звуки вальса нарастали, торжественные, ликующие.
Фриц ждал ее.
Помнила только одно, -- вдруг подняла руку и, далеко откачнувшись от шаткой качели, выдернула скобу, на которой она держалась.
И Фриц полетел туда.
Не видела ничего больше, не слышала ни одного крика.
Только шорох, точно бы мешок с песком упал на пол манежа, -- так упало его тело.
Только один миг помедлила Люба на своей, качели: она поняла теперь впервые, что в смерти -- сладострастие, -- и она опустила руки, вскрикнула и упала как сорвавшиеся с цепи, стремились сотни людей, охваченные страхом. Мужчины перепрыгивали через барьеры и убегали, женщины в проходах старались поскорее выбраться.
Никто не остался, все хлынули прочь. Женщины кричали, точно их ножами резали.
Три врача вбежали на арену и склонились у трупов.
Потом стало тихо. Словно прячась, пробрались артисты в свои уборные, не раздеваясь. Вздрагивали от каждого звука.
Тихо шепча, подошел конюх к врачам, которые его ждали, и они подняли тела и положили их на одну парусину.
Молча вынесли их, через проход и через конюшни, где лошади в своих стойлах забеспокоились. Сзади шли артисты, -- странное погребальное шествие! --в пестрых нарядах из пантомимы.
Была приготовлена большая багажная фура.
Адольф поднялся на нее и положил их туда во мрак, обоих, -- сперва Любу, и потом брата, рядом. Их руки глухо упали на пол фуры.