— Я тебе привезу! — пообещала Мита, перебираясь ближе к Дракону и любуясь на драгоценную чешую, мрачно-золотые зрачки и ноздри, в глубине которых таился темно-алый огонь.
— Замечательно, — снова шмыгнул носом Дракон. — Кипит!
Вновь взметнулся кончик хвоста, пронесся над головами и снес с очага булькающий котелок. Поставив посуду на пол, Дракон запустил хвост куда-то во мрак и достал связку подсохшей травы.
— Горная мята и зверобой, — сообщил Дракон в нос. — На прошлой неделе нарвал, на юге где-то. Тоже неплохо. Лепа, сбегай в пещеру, выбери там каких-нибудь кубков.
Лепа поднялся, обошел большим кругом драконью голову и скрылся во мраке. Через минуту он вернулся, держа в руках четыре серебряных кубка, старинных и очень красивых, гравированных тонким узором и украшенных самоцветами.
— Хоть какое-то применение, — вздохнул меланхолично Дракон. — А то валяются там уже лет девятьсот.
Мита тем временем бойко хозяйничала: заварила ароматный чай, дала ему настояться и разлила по серебряным кубкам.
— Пахнет, — довольно отметил Дракон и втянул носом воздух, так, что огонь наконец погас и стало темно. Остывающее пятно в камне стены слабо рдело. — Извиняюсь, — просипел он. Зрачки таинственно засветились во мраке. Огонь в глубине ноздрей мерно мерцал. — Отойдите-ка, на всякий случай...
Он приоткрыл пасть, зубы осветились изнутри ярким огнем, и в угасший очаг вонзился еще один огненный шар. Ребят хлестнуло горячей волной. Огонь вмиг занялся, разлив теплые блики. Снова собрались у очага.
— Жара вообще уже не осталось, — расстроился Дракон. — Надо, в конце концов, и о здоровье подумать.
— А я тебе и говорю, — подхватила Мита, отпив пахучего чая. — Привезу тебе варенья и одеяло, а еще у меня есть вкусный-превкусный мед, ужасно полезный! Посидишь недельку дома, полечишься. Нечего в такую погоду высовываться, когда насморк. Да еще огонь тратить на всякие корабли.
Дракон высовывал из приоткрытой пасти длинный раздвоенный язык, лакал чай и жмурил от удовольствия золотые глаза.
— Хорошо, — заключил он. — Добрый чай. Ну, Лепа, рассказывай, что и как. Потешили старика, хотя бы для дела нужен еще.
— Ты не убивайся так, — укоризненно заметил Лепа, отхлебывая чай. — Своим людям ты нужен всегда.
— А, помирать уже скоро, — сказал Дракон безразлично.
— Какой помирать! — возмутилась Мита. — Не болтай! Только-только знакомишься с настоящим Драконом, а он — помирать! А варенье я кому привезу?
— Ну, именно сегодня я помирать еще не собрался, — успокоил Дракон. — Мне уже много лет, девочка, и многое просто уже надоело. Дураки замучили даже не представляешь как. Да вот еще и насморк схватил, на старости лет. Скажешь кому — засмеют.
— Ну и дураки, если так! — Мита уже едва сдерживалась от слез. — Когда драконы простужаются, нужно не смеяться, а немедленно помогать и лечить! Что за дурацкий мир!
— Не все на самом деле так плохо, девочка, — сказал Дракон миролюбиво. Кончик хвоста покрутился над головами, скрылся во мраке. — Мир в целом штука зело толковая. Один только у него недостаток — это место, гм, общего пользования. Гм. Но это уже не нашего ума дело... В общем, я за свои полторы тысячи лет насмотрелся как гадостей, так и вполне достойных вещей.
— А тебе полторы тысячи лет? — изумилась Мита и даже вскочила на ноги. — Никогда не подумать! Ты очень здорово сохранился. Лет пятьсот тебе запросто можно скинуть.
— Ты мне льстишь, девочка, — вздохнул Дракон. — Раньше я мог, например, пролететь тысячи полторы миль и одним дыхом спалить флот кораблей в двадцать. А теперь...
Он с отвращением отвернулся, кашлянул: снова грохот, раскаленное пятно в стене и обжигающий шквал в пещере.
— Раньше все было как-то не так, — продолжил Дракон, вернув пасть к огню. — Когда я был маленький, и мама не позволяла мне отлетать от пещеры дальше чем на триста миль, я подшучивал над стариками. Раньше, мол, и вода была мокрее, и огонь жарче, и солнце выше, и мед настоящий был. Сейчас сам вижу, что так.
— Ну, это не удивительно! — воскликнула Мита, подбираясь к Дракону как можно ближе. — С таким кашлем и насморком мне бы тоже жить расхотелось. Особенно, когда огонь уже не тот. Но ничего, вот подлечишься, и снова как спалишь одним дыхом кораблей триста! Не расстраивайся! Еще нас всех переживешь.
— Дело такое, — начал Лепа, допив кубок и наливая новый. — У тебя там не завалялось где-нибудь бочки четыре золота, лишних?