Корабль несся по морю, качка была плавной, несильной. Мита задремала, свернувшись калачиком. Шеда заботливо осмотрел, хорошо ли она прикрыта плащом, вышел с пиратом на палубу.
— Ветер заходит, — определил Лепа, вдохнув терпкого воздуха. — Вдобавок, тут нам нужно сворачивать. Туда лучше не лезть, сплошные скалы прямо под килем. — Он махнул рукой на восток. — Чуть луну прозеваешь, попался. Обходим. Вермух! Гумка! Кубрулукук! Хватит спать, дармоеды! Руль под ветер! Шкот в зубы! Шевелись!
Снова полетели хриплые приказания. Паруса были переставлены, суденышко выполнило фордевинд и пошло левым галсом на юго-восток.
— Часа через три будем, — сообщил Лепа, проносясь мимо. — Ветер северо-северо-западный, самое то! Бакштагом быстренько долетим.
— И откуда ты все это знаешь, — уважительно восхитился Шеда. — Бакштаг, северо-запад.
— Ха, — фыркнул Лепа. — А что тебя удивляет?
— Ну ты ведь пират?
— Еще какой! Ворю и граблю вовсю.
— Ну так вот! Пираты ведь грубые и необразованные?
— Слушай! — рассвирепел Лепа. — Я щас тебя точно выкину к морским собакам. Или хотя бы в глаз дам. Пираты что, не люди? Они что, в школу не ходят? Тьфу! — Лепа, не дожидаясь ответа, понесся дальше. — Кубрулукук! Кто же так подбирает! Если у тебя такие уши, значит только и будешь хлопать? Щас тебя самого так подберу, дубина ушастая! Остолопы.
Шеда прошел на бак, пролез к бушприту и устроился там в штагах. Судно вспарывало пенные гребни. Мальчик не отрываясь смотрел вперед, в пасмурную морскую даль.
День клонился к вечеру. Близились сумерки. Кубрулукук добросовестно бегал к рынде отбивать склянки. Унылый надтреснутый звон уносился с ветром в мокрый холод зимнего моря. Ветер не ослабевал. Лепа, продолжая обход сомнительных вод, снова развернул судно. Теперь им предстояло идти на северо-восток, в довольно крутой бейдевинд. Но через склянку ветер вдруг резко перешел на запад, и Вермуху с Кубрулукуком снова пришлось перекидывать снасти, чтобы наполнить паруса как следует.
— Ты смотри! — прибежал в очередной раз Лепа. — Такого замечательного ветра тут еще никогда не было! Да чтобы зимой. Видать, очень нужно выкупить твою эту.
Шеда пожал плечами, развел руками — еще как нужно, что делать. Лепа понятливо покивал.
— Ничего, ничего. Без синяков, конечно, не обойдется, но в общем она у тебя девчонка сносная. Я хуже возил, — успокоил он Шеду и умчался, крича в ветер: — Вермух, кабан ты эдакий! Кто же так выбирает? Я тебе что, не показывал, как выбирают? Щас я тебя самого так выберу, тупица дубовая! Гумка! Ты на компа́с сегодня хоть раз смотрел?
Вскоре он опять прибежал, сияя круглым лицом.
— Смотри внимательно! Если бы не такая хмарь, уже бы увидел! Скоро будем!
Он замахал руками по курсу и снова умчался. Шеда немедленно вперился в горизонт и разглядел в месиве облаков черные крапинки скал.
— Земля! — закричал он, кидаясь в каюту. Там он накинулся на сладко дремавшую Миту и стал ее теребить: — Земля! Остров! Дракон!
— Где? Правда? Уже? Почему ты меня не разбудил? Почему я уснула? Это все ты виноват!
Мита вылетела из каюты, встрепанная, бросилась на нос, застыла, вглядываясь в хмурую даль.
— Ура! Вот оно! А где же Дракон? Почему нет Дракона? Где он?
— Спокойно, спокойно, — донесся с ветром хриплый ответ Лепы. — Будет вам Дракон, все будет. Старик не любит в сырую погоду высовываться из пещеры. Да и вообще, не любит он воду, как вы не понимаете! Он все-таки Дракон, или кто?
— А почему он тогда на острове поселился? — немедленно пристала Мита. — Почему не в пустыне где-нибудь? Почему...
— Потому что на этом Острове есть пещера с сокровищами, а Драконы должны жить у сокровищ и их охранять, понятно? Все! — Лепа снова удрал.
— А откуда на острове сокровища? Они тут давно? А сколько их? — Мита прокричала в спину.
— Мита, ну откуда он знает, — вяло ввязался Шеда. — Ну оставь ты его в покое, наконец. Человек для нас доброе дело делает, а ты...
— Что я! — вскинулась Мита, сражаясь с волосами, которые рвал ветер и набрасывал на лицо. — Мне что, даже спросить нельзя? У кого мне еще спрашивать? Сидишь и сидишь в замке, как кролик какой-то в коробке, и даже спросить не дадут. Сейчас как обижусь — и навсегда.
— Ну ладно, Мита, не обижайся! Хочешь, сейчас он придет, и спросим вместе?
— Не хочу. Сам спрашивай.
Девочка замолчала и стала смотреть вперед. Через минуту, однако, она снова захлопала в ладоши: