Что до скоростей, тут и вправду никакой Эйнштейн не сможет дать научный ответ: как в такой маленький срок человек нормальных земных параметров столько успел сделать, обогнать, увидеть и обогатить соотечественников — на много-много времени вперед…
Еще о взглядах на скорость за рулем. Весной 1980-го машина у Володи была в ремонте, ехать нам в одну сторону, он садится после спектакля ко мне, и тут я решаюсь блеснуть. Водитель я не слишком давний, но успел уже поднатореть за рулем, этого Высоцкий еще не знает. Ну сейчас узнает. Лечу вниз от театра. Черт с ним, еду на желтый свет. Так, обхожу этого слева, этого справа — удача, они сзади встали, а я успел, — это у Политехнического. Нажимаю на газ. Сам себе страшен, тишину в салоне справедливо принимаю за восторг моего седока. Еще пара маневров — ну, на грани катастрофы, но я отчаянно решил его потрясти. Потрясаю — до самого дома. Выходим. Гляжу он сосредоточенно покусывает губу, ноль внимания. Сказал, конечно, «спасибо», позвал к себе. Я не был у него на этой квартире, поднимаемся. Настойчиво ожидаю заслуженных похвал. Дома он вдруг «отключил» сосредоточенность, ясным взором глянул мне в глаза, улыбнулся. «Молодец, что аккуратно ездишь, молодец. Осторожно, грамотно, молодец» — «Интересно! Я думал, у тебя душа в пятках, обзовешь лихачом» — «Серьезно? А по-моему, культурно. Смотри!» — И отвлекся, и развлек меня системой музыкальных инструментов и звукозаписи, и разговор ушел прочь от моего бесславного «лихачества».
Самолеты и летчики. Гастроли в Ташкенте, 1973 год. Играем «Доброго человека». На Высоцкого в роли летчика из первого ряда смотрят двое — Иван Кожедуб и Алексей Микоян. Два друга, два генерала, оба в летной форме, щегольски подтянутые, на удивление молодые. В антракте, за кулисами, не без зависти поглядываем, как дружно беседуют они с Высоцким. Господи, сам Кожедуб! Я же в детстве до дыр исчитал его книжку, я же в школе искал его телефон, я же язык проглотил, когда он согласился прийти к нам на вечер. Высоцкий — и Иван Никитович. Потрясающе. От их встреч и приятельства перепало всему коллективу театра. Легендарные летчики-командиры по просьбе Владимира дважды выбросили «таганский десант» в Самарканде, там «в засаде» ожидал нас экскурсовод, коллектив театра поводили, поизумляли архисказкой архитектуры Улугбека, Тимура, Шах-и-Зинды, Регистана, погрели на древнем солнышке и снова на волшебных крыльях перебросили «в тыл» гастролей, в город Ташкент. Кажется, Высоцкий тогда не услышал благодарности в свой адрес все удачи, как и следует, брала на себя дирекция. Вроде бы она сама нас «десантировала», при чем тут эти трое летчиков — Кожедуб, Микоян и Высоцкий?
Хорошее совпадение в жизни и в театре три летчика, то есть исполнители одной роли в первом, драгоценнейшем спектакле. Ужин в номере гостиницы «Ташкент». Наши В. Высоцкий, А. Васильев и временно узбекский «кинозвезда» Бимбулат Ватаев. Чудесный вечер. За столом в узком кругу — трое «сыновей» и одна «мать» (мать Суна в «Добром человеке из Сезуана») Алла Демидова. Меня Ватаев избрал тамадой, ибо я когда-то был их старшекурсником. Студенчество смешалось с нынешним днем, вчерашнее поминается добрым юмором, речи, шутки, гримасы, передразнивания… в наш детский сад вошла соседка, дама из ГДР. «Их вилль шляффен!» — повторила несколько раз гневно и жалобно. Мы извинились, но я объяснил, что тут историческая встреча, — кстати, не без участия вашего Брехта — присоединяйтесь, а шляффен, мол, будем дома, товарищ фрау, здесь надо шпацирен и веселиться… Высоцкий, как и мы, любовался на Бибо Ватаева — громадного, ладного, красивого, талантливого «летчика» — пионера таганской первой весны… Узбекскому артисту осетинских кровей среди прочего преподан Высоцким «урок» среднеазиатской филологии… Володя очень смешно пародировал восточную речь, прибавляя к нашим словам различные «мбарамбам»: «Бибом-ба-рам-бам! Мы, Таганбарам-бам-гастрольмбам Ташкентабам-барам-бам! Зрителбам-добрым-барам и вкусным-бам-гостеприимным-бам-барам-бам-вот…» Когда прощались с Ташкентом, после серьезных и благодарных слов я предложил шепотом Володе и он отлично исполнил: заявил коллегам, что, слава Аллаху, наш гастроль-бамбарам прошел с большим узбехом* И от себя, конечно, добавил, к дружному хохоту собравшихся: «Мерси-боку-Ташкент-бам-барам-вот!»