Долго сидели, разговаривая о том о сем. У Высоцкого были забинтованы руки. Кто-то не удержался: в чем дело?
— Пустяки! Снимался в эпизоде фильма «Как царь Петр арапа женил», пришлось скакать на коне. Конь угодил копытом в ямку от старого телеграфного столба, ну и грохнулись оба…
Борис пошел вооружать яхту, а мы рассматривали стоящие на берегу. Помню, были там «Кадеты», «Финны», «Летучие голландцы» и очень удивившие Володю катамараны. Борис выбрал для похода «Темпест». Яхта мне была более чем хорошо знакома. Я тоже выступал в классе «Темпест», и только что — в финале Спартакиады народов РСФСР — мы все семь гонок боролись с гонявшимся именно на этой яхте Борисом за «бронзу», что также заинтересовало Высоцкого. Я рассказал, что переиграть Бориса мне помог Валентин Манкин — король «Темпеста». Он дал мне фирменную мачту «Проктор» и паруса «Раудашль», и мы стали «работать с ним в спарринге». Утром, днем и вечером. В любую погоду, даже тогда, когда ни одна другая яхта не покидала пирса. Манкин давал мне фору, и мы проходили отрезки дистанции разными курсами. Фора постепенно уменьшалась. Валентин помог мне настроить яхту — для этого мы менялись лодками, оставляя на них своих шкотовых. К началу финала я был подготовлен лучше Бориса.
Все эти скрытые от постороннего взгляда перипетии спортивной борьбы очень интересовали Высоцкого. Спорт и спортсменов он любил, был горячим болельщиком вообще, теперь стал интересоваться и парусом. Во время Олимпийской регаты 1976 года о Кингстоне (Канада) он уже со знанием дела мог смотреть гонки, болел за наших Манкина и Балашова, которые сумели вырвать тогда «серебро», посетил лагерь участников на берегу озера Онтарио. Стоит добавить, что точно так же, как парусом, интересовался он и другими водными видами спорта. Существует несколько снимков Высоцкого на водных лыжах, с веслом на каноэ, с аквалангом. Все эти новые острые впечатления были ему просто необходимы…
Уверен, что рано или поздно, но появилась бы в его спортивном цикле и песня о яхтсмене, построенная на материале, который он жадно впитывал, оказываясь в нашем кругу.
Впрочем, мы забежали вперед. Вернемся в начало октября 1975 года. Идем мы по Дону на «Темпесте». Ветер свежий, 3–4 балла от норд-оста. Курс где-то галфвинд — бакштаг. Я на руле. Борис работает со стакселем. Высоцкий подсаживается осе ближе и ближе ко мне.
— Дай я хоть шкоты грота подержу…
Проходит какое-то время:
— Сева, дай за руль сяду…
— Володя, это же не машина, не катер…
— Но ты ведь рядом. Подскажешь. Очень прошу.
Дал.
— Люди! Я сам, сам яхту веду! — закричал он своим громовым голосом.
В тот день мы подарили ему на память небольшую модель яхты. А он достал красивую чеканку с изображением парусника и написал: «Дорогому Севе Ханчину! Мы научились штопать паруса и затыкать пробоины телами. Высоцкий, г. Ростов-Дон. 11 окт. 75 г.».
Позднее он как-то рассказал мне, что ходил на большой яхте в Марселе, но порулить ему «черти-капиталисты», как он выразился, не дали… Он очень сожалел, что нехватка времени не позволяет ему по-настоящему заняться парусом.
Июль 1986 года. У Жигулевских гор, недалеко от Куйбышева, идет фестиваль самодеятельной песни памяти Валерия Грушина. Валерий, бард из Куйбышевского авиационного института, погиб в походе в Сибири на реке Уде, спасая детей, — их спас, а сам утонул. И вот уже идет 13-й фестиваль. Гости и участники — со всего Советского Союза. Фестиваль очень популярен у нас в стране. По разным причинам он не проводился с 1979 года. И когда объявили, что за этот промежуток времени мы понесли большую утрату, не стало среди нас Владимира Высоцкого, то, чтя его память, в едином порыве поднялась вся 40-тысячная гора-трибуна и стояла в скорбном молчании. Вот такой рывок произошел на наших глазах из неизвестности в бессмертие.
Александр МАССАРСКИЙ
«Не боялся ни слова, ни пули и в привычные рамки не лез…»
В сутолоке коридоров студии «Ленфильм» все передвигались по замкнутому кругу. Так были устроены узкие проходы, и только перед кафе, почему-то называвшимся «творческим», было небольшое расширение, «пятачок», где велись оживленные беседы.
В обоих направлениях сновали озабоченные директора картин, ушедшие в себя молодые режиссеры, актеры в гриме и костюмах самых немыслимых персонажей, многочисленные помрежи, ассистенты, гримеры, операторы, костюмеры. Здесь можно было встретить тех, с кем не виделся годы, и тех, на кого натыкаешься ежедневно.
Людской поток вынес меня на режиссера Геннадия Полоку. Он успел схватить меня за пуговицу и извлечь из стремительного течения.