В начале июля директор Одесской киностудии Г. Ф. Збандут проводил в гостинице «Иткол», где была наша основная база, организационное собрание киногруппы. Случайно на этом собрании я сел рядом с Высоцким. Почти ничего о нем я в то время не знал, как, впрочем, и многие другие. И вдруг радист гостиницы врубил на всю катушку по радиотрансляции ранние песни Высоцкого (как вскоре я для себя уяснил). Между нами произошла такая беседа.
— Ну надо же! И здесь мои песни, — сказал он.
— Как так? — не понял я.
— Это мои песни. Я их написал.
— Во-первых, это не твои песни, а народные. А во-вторых, кто поет?
— Я пою, — говорит он.
— Да нет! Это Рыбников поет.
— Ничего подобного! Это не Рыбников, это я пою. И песни это мои.
— А ты что, сидел, что ли? — спрашиваю.
— Нет.
— Знаешь, Володя, я с блатными в детстве и юности много дела имел. Эти песни мог написать только тот, кто очень хорошо знает лагерную и тюремную жизнь.
— Ну а я не сидел.
В тот раз я ему все же как-то не до конца поверил. И только позже, когда сам увидел, как он писал альпинистские песни, всякие сомнения у меня отпали.
В «Итколе» Высоцкий жил в одном номере с Говорухиным, а мне достался одноместный двумя этажами выше. Общались много. И на съемках, и помимо них. Вечерами обычно собирались в номере Володи и Говорухина, человек пять-шесть. Разговаривали, шутили. Очень часто он пел, по два-три часа. И свои песни, и не свои. Не записывали, конечно, и мысль эта в голову не приходила, хотя всякой записывающей техники в киногруппе хватало.
Это была первая картина Говорухина. Вообще-то он снимал ее вдвоем с Борисом Дуровым, но первой скрипкой был Говорухин, потому что Дуров по своим физическим возможностям не всегда мог присутствовать на сьемках. А Говорухин очень спортивный парень, в свое время даже занимался альпинизмом, по скалам ходил блестяще, особенно в каминах [2]. Он был хорошо физически развит и по характеру заводной, и, благодаря этому его задору, мы смогли так заразить альпинизмом весь съемочный коллектив, что актеры с интересом занимались различными тренировками. Это было как бы соревновательной игрой.
О сценарии я не говорю — с альпинистской точки зрения в картине было много надуманных и даже невероятных ситуаций. Некоторые эпизоды дописывались и придумывались прямо по ходу съемок. Литконсультантом по сценарию был писатель Александр Кузнецов, известный и опытный альпинист. Но, не в обиду будь сказано Саше, он формировался и варился в среде несколько отдаленной от классического альпинизма, и это тоже отразилось в сценарии. Да и сами эти разговоры «ты боишься — ты не боишься» — это философия человека, который не должен ходить в горах. Человек, у которого есть боязнь, — это потенциальный убийца или самоубийца. И если в фильме что-то и объясняет идею и философию альпинизма, то только песни Высоцкого.
Но сами съемки проходили на натуре в реальных и довольно сложных условиях, на большой высоте. И это целиком заслуга Говорухина, он не соглашался на упрощения и дешевые варианты, всегда настаивал на своем.
И раз уж речь зашла о Говорухине, скажу, что Слава, как мне кажется, многое сделал для становления Высоцкого. Конечно, Володя и сам бы достиг больших высот, но Говорухин сократил период его формирования как автора песен, как личности. «Вертикаль» фактически была первой картиной, в которой песни Высоцкого прозвучали на всю страну в его собственном исполнении. И как прозвучали! Я помню, какое впечатление они произвели среди альпинистов. Как бомба! Точно, ясно, прямо сказано обо всем, названо своими именами — гениальные песни!
Так что Говорухин здесь Володе сильно помог.
Актеры приезжали на съемки неодновременно. Володя приехал где-то в середине июля и сразу включился в тренировки. Для каждого актера применялась индивидуальная программа тренировок в зависимости от его физических и волевых качеств. Отличия от методики обучения альпинистов первого этапа подготовки заключались в том, что мы все-таки «натаскивали» актеров на более сложных маршрутах, ведь по сценарию они должны были работать на уровне разрядников, а в отдельных эпизодах — и мастеров спорта.
Невозможно, скажете? Оказалось, возможно. Например, из Риты Кошелевой — она играла в фильме девушку-альпинистку — получилась такая скалолазка, что если бы она в том сезоне участвовала в чемпионате СССР по скалолазанию, то была бы в числе призеров. Это я говорю совершенно определенно, потому что много провел подобных соревнований. У нее были все необходимые для этого качества: высокий рост, минимальный вес, хорошая координация — до работы в кино она была балериной. Так что по скалам она ходила, как обычные люди ходят по земле. Не в обиду будь сказано нашим мужчинам — мастерам спорта — а на «Вертикали» работало больше десятка мастеров спорта СССР по альпинизму, — Кошелева на скалах выглядела сильнее многих мужчин и проходила такие участки, на которых они пасовали. И песня «Скалолазка», я убежден, написана Володей по следам этих ее успехов, которыми восхищалась вся киногруппа. А как он смотрел на нее, когда пел эту песню!
Володе Высоцкому по сюжету картины не надо было заниматься скальной техникой, от него этого не требовалось: у него там небольшая, но емкая роль с философским уклоном, но он наравне со всеми принимал участие в занятиях. Судя по его успехам в скалолазании, где особенно явно проявляется сила рук, он был очень крепок. Кроме того, он был заводной и всегда впоследствии добивался желаемого, если сразу не получалось. Поначалу он себя на скалах чувствовал слабовато, как и многие начинающие, но потом, через месяц, ходил по скалам на уровне хороших разрядников.
Кстати, когда Володя приехал на съемки, он физически очень отличался от того, каким он стал, скажем, года через два, когда мы встретились в Алуште: он приезжал к нам на съемки картины «Белый взрыв». Ездили купаться, я на него там посмотрел — фигуру было не узнать: у него стало атлетическое сложение — красивая грудь, накачанные плечи, походка стала более легкой и спортивной. А раньше у него в походке было что-то от Карандаша, знаменитого нашего клоуна.
Володя хорошо смотрелся в коллективе. Я сразу стал к нему приглядываться, и совсем не потому, что он пишет песни. Авторитет в горах могут принести только скромность и действие. По-моему, именно эти черты — одни из главных в его характере. Он не выпячивался, всегда был готов помочь любому, был активным участником в каждом деле, создавал веселую, открытую обстановку. Он вообще очень серьезно подходил к этой картине. Ему понравился альпинизм как вид спорта, в нем была эта потребность в риске, которая присуща каждому настоящему альпинисту. Потребность в риске как необходимой части жизни, как возможности проверить себя в экстремальных условиях. И если бы он попал в условия, где надо проявить героизм, он бы его проявил, я не сомневаюсь. Это совершенно точно: в горах человека видно хорошо, альпинисты это знают. Можно всю жизнь знать человека и не узнать его так, как за одно восхождение.
И вообще альпинисты — это особая категория людей, особенно в те, 60-е годы, когда цивилизация еще только-только начала проникать в горы. А если человек вообще впервые попадает в горы, то они на него оказывают колоссальное влияние и человек преображается: он проявляется в своих лучших качествах, а всякая муть оседает на самое дно. Бывают, правда, и исключения, но не слишком часто.