Это была та подвеска, которую ему оставила, сбежав, так сказать, «из-под венца», та чокнутая девушка в баре. Подвеска, которую он все же где-то потерял в тот роковой вечер и которую так и не смог у себя найти на следующее утро.
Илья взглянул на вторую фотографию. На ней была все та же девушка, все в том же положении, только темных пятен на бежевой блузке было меньше. Ее голова была поднята, а пакет не так плотно облеплял лицо.
На следующем изображении Илья с каким-то облегчением увидел, что пакет с головы девушки был снят. На фото была не та чокнутая из бара. На фото была миниатюрная блондинка с очень симпатичным, на первый взгляд, детским лицом и большими карими глазами.
Нижняя губа ее ближе к уголку рта была рассечена ударом чего-то твердого, хотя скорее всего, просто чьим-то кулаком о свой собственный зуб. Таких травм Илья повидал немало. Если бы тут применяли биту, или дубинку, или кастет, то повреждения были бы намного массивнее.
Рана кровила, и темная жидкость на блузке была не чем иным, как кровью, стекающей по подбородку и капающей на светлую одежду, оставляя на ней бурые следы.
Щеки девушки были мокрые от слез.
Далее какое-то странное чувство заставило Илью просмотреть до конца все фотографии, воспроизводящие этот извращенный акт физического насилия, применяемого к девушке.
Ни на одной фотографии не было ничего эротического, как он ожидал вначале. Девушка все так же была одета и привязана к стулу. Только с каждой новой фотографией у нее добавлялось красных пятен на лице – следов побоев и кровоподтеков, которые постепенно начинали опухать от фото к фото, становясь лиловыми.
Илья не мог даже предположить, что это за фотографии и кто их мог прислать. Возможно, это какая-то дурацкая постановочная сессия. Чья-то злая шутка. Чей-то жестокий розыгрыш. А может быть… Да черт знает, что может быть…
Последней в ладонь Ильи из конверта выпала та самая подвеска в форме карандаша, заляпанная засохшим бурым веществом. По логике – кровью.
Илья отложил конверт вместе с фотографиями в сторону и внимательно взглянул на подвеску. Да! Это была та самая безделушка, которая ему досталось от… как же ее… Василисы. Да! Точно! Василисы! Это была та самая подвеска.
Металлическая цепочка была по-прежнему порвана, но теперь связана узелком, словно две части разорвавшейся веревочки. Подвеска, бесспорно, была Василисина, но на фото была определенно не Василиса.
А может быть, это какой-то новый хитрый способ шантажа?
Раньше несовершеннолетние шлюшки укладывались в постель с какими-нибудь мужиками, а потом требовали от них денег, показывая свой паспорт и заявляя о том, что их изнасиловали. И теперь Илье будет звонить какой-нибудь хриплый голос, говорить, что он знает, что это именно Илья лишил чести какое-то невинное создание, и требовать деньги, угрожая отправить фотографии «куда надо».
Но тогда зачем эти люди вернули Илье подвеску с его отпечатками пальцев? Логичнее было бы держать ее у себя.
А может, это все же не та самая подвеска, а та самая находится у шантажистов? Да хотя и без подвески он оставил на этой Василисе достаточно и отпечатков, и других органических следов.
Боже! Да уж, прав был Володька! Не стоило связываться со всякими фриками. Никогда не поймешь, что у них на уме.
С другой стороны, если никакой записки в конверте нет, никаких объяснений тоже не следует, то сейчас самым разумным выходом будет просто ждать. Рано или поздно человек, который оставил конверт в почтовом ящике Ильи, выйдет на связь. Тогда-то Илья и узнает, что это были за фотографии, что за подвеска и какую роль во всем этом играет Василиса.
Илья тщательно упаковал все фотографии обратно в конверт, положил в него подвеску, сам конверт бросил в ящик стола, запер ящик на ключ и открыл ноутбук со статьей.
Последний абзац ему удалось завершить только далеко за полдень.
Глава IX
Эдуард вышел на улицу в районе обеда.
Было жарко, как только может быть жарко в июльский полдень. Если бы не та ситуация, которая заставила его так кардинально изменить планы на сегодня, то можно было бы сказать, что это замечательный день.
Жаркое солнце, голубое небо, бодрящий ветерок, дети играют во дворе, мимо проходят красивые девушки – все это Эдуард, конечно же, отметил бы, если бы не…
Эдуард нажал на пульт автомобильной сигнализации. Его Hyundai Solaris пискнул и моргнул фарами.
Ехать до клиники, где работал Антон Николаевич, было около часа. Если без пробок, то порядка сорока пяти минут. Навигатор Эдуард почему-то именно сейчас включать не стал. Скорее всего, потому что он не хотел знать точно, во сколько может появиться у дверей клиники. Он не хотел об этом думать. Пытался представить, что просто едет куда-то по своим будничным делам.