– А ты что? Со своим стаканом приходишь? – спросил он. – Я тут граненого ни разу не видел.
– Угу, – мрачно кивнула девушка.
– Почему? – спросил Илья.
– Бывают приступы мизофобии, – ответила Василиса.
Илья порылся в своей памяти, минуту помолчав, и вспомнил статью в Сети про топ двадцать распространенных фобий.
– Микробов боишься? – усмехнулся Илья.
– Не совсем, – девушка сделала глоток виски. – Просто как представлю, сколько губ касалось этого стакана, так какое-то омерзение берет. Причем губы эти делали много-много всего гадкого.
Василиса на мгновение задумалась.
– А иногда, – лицо девушки приняло мечтательное выражение, – так и хочется из такого выпить. Особенно из грязного. Прямо чтобы немытого. Прямо словно кто-то заставляет.
Василиса жадно уставилась на маленький стаканчик Ильи.
К этому моменту, как показалось Илье, она была уже в «нужной кондиции». Да и сам Илья был ненамного свежее.
– Угощайся, – Илья налил в стаканчик желтую крепкую жидкость, которая выдавала себя за виски.
– Пока не настолько припекло, – сказала Василиса, доливая остатки из своей бутылки в граненый стакан.
– Как знаешь, – Илья поднял стаканчик и осушил свой маленький и жалкий шот.
На вкус виски был еще хуже, чем говорил о нем его внешний вид и запах.
– О чем будем дальше разговаривать? – спросила Василиса.
– О Марио, – неожиданно для себя ответил Илья. – Почему у тебя именно Марио?
Девушка внимательно посмотрела на Илью, потом ее зеленые глаза помутнели, словно в памяти всплыли самые печальные моменты жизни, а потом она сделала большой глоток из своего граненого стакана.
– Марио – он же герой! – с горечью произнесла Василиса. – Он спасатель принцесс! Он типа рыцаря. Только с каждым уровнем его счастье все откладывается и откладывается. Принцесса постоянно переезжает в новый замок. А он все не может остановиться и послать эту дуру на хрен. А я так хотела, чтобы он ее послал и спас меня.
– Это от кого же? – спросил Илья.
– От самого главного врага, что у тебя есть, – сказала Василиса. – Знаешь от кого? Рассказать?
– Конечно, – Илья заинтересованно уставился на девушку.
– Ты никогда не чувствовал, как будто кто-то заставляет тебя… – начала Василиса, но тут же замолкла.
– Заставляет что? – спросил Илья.
– Не важно, – сказала Василиса, тут же взяла руку Ильи и, положив себе на колено, стала медленно продвигать ее вверх по бедру.
Вокруг все были заняты своим делом. Кто-то пил, кто-то расплачивался, кто-то целовался, флиртовал, договаривался о «ко мне – к тебе», о звонках, о сообщениях, о чем угодно, но Илья чувствовал лишь свою руку, которую Василиса медленно двигала по своему бедру все выше и выше.
– Пойдем со мной! – вдруг сказала девушка, поднявшись и потянув Илью за рукав. – А потом я тебе все расскажу. Договорились?
Илья кивнул.
Через несколько минут он уже непослушными пальцами торопливо расстегивал пуговицы на джинсах Василисы в кабинке мужского туалета, а она с задранной до подбородка футболкой, обнажающей грудь, ловко помогала ему в этом занятии.
Глава II
Серое зябкое утро. Уличные фонари все еще пытаются заглянуть за плотную завесу оконных штор, разбрызгивая по стенам комнаты желтые осколки своих слез. Из чуть приоткрытого окна тянет прохладой и пахнет сыростью, а от подоконника идет легкая волна тепла, поднимаемая включенным электрическим обогревателем, поставленным у холодной домашней батареи.
Обогреватель не спасает. А под тяжелым одеялом тепло и уютно.
Мягкая и приятная простынь, такой же приятный на ощупь пододеяльник. Теплая и мягкая подушка. Все хорошо. А вокруг тишина, изредка нарушаемая звуками просыпающегося города – отдаленным шумом проезжающего автомобиля или редким карканьем ворон на ближайшей от дома помойке. Идиллия.
Вдруг рядом на прикроватном столике, словно вампир, очухавшийся в заколоченном местными селянами гробу, в плотном прямоугольном кожаном чехле засветился и забился самый последний топовый смартфон.
В комнате зазвучал Pianoбой.
Будильник на телефоне продолжал наигрывать песню Pianoбой, но будить ему было абсолютно некого.
Эдуард, наверно, уже минут двадцать как лежал на спине с открытыми глазами, уставившись в темный потолок, по которому были разбрызганы желтые слезы фонарного света.