Кейран позволил Финголфину успокоить себя еще на день. Но чем дальше отъезжали они от места слияния Нарога и Сириона, где возвышалась его цитадель, тем сильней холодные пальцы тревоги впивались в сердце.
После неясных видений, что пришли к нему следующей бессонной ночью Владетель решил твердо: «Возвращаюсь в Имладрис – гори все синим пламенем!» Мысленно он увидал опустевшим свой дворец, только ветер гонял по запыленным переходам жухлую листву.
Разговаривая с нолдорами, Кейран был непреклонен. Обещал догнать их, как только выяснит причину своей тревоги.
– Чем дольше вы удерживаете меня разговорами – тем больше времени уходит зря! – крикнул он, взлетая в седло. Стук копыт белоснежного Акинта заглушил возражения Финголфина.
Аредель пришпоривала одолженного на конюшне Кейрана скакуна. Нарог, вверх по течению которого не так давно ушли нолдоры с вместе авари Имладриса, а теперь мчалась и она, неспешно катил свои воды на юг. Всадница трепетала, воображая ближайшее будущее. Стискивала зубы при воспоминании о постигшей ее неудаче.
Придя в себя к полудню, она оторопело пыталась понять, как ничтожному Последышу удалось одолеть княжну из рода нолдоров. Ожоги уже сошли с ее нежной кожи, но уязвленное самолюбие не давало покоя. Разыскивая Келебринкель во дворце, она подслушала разговоры прислуги о том, что Госпожа бесследно исчезла.
Белая Дева провела ночь без сна, не ведая, отправилась ли смертная вдогонку мужу или сбежала к своим соплеменникам. Последнее устроило бы нолдорскую принцессу как нельзя лучше.
– Как же узнать?! – весь день напролет мечась по своим покоям, непрестанно восклицала Аредель.
– Как?! – воздев в очередной раз руки, закричала она. На глаза ей попался подарок дяди Феанора – перстень с перешептывающимся камнем. Близнец его украшал руку Фингона.
– Надо бы поосторожней расспросить брата, – подумала Ар-Фэйниэль и, приблизив перстень к губам, произнесла нужные слова.
Узнав о том, что Кейран покинул войско отца, она мгновенно решилась выехать навстречу.
– Мы будем на нейтральной территории, а не здесь, где все напоминает ему о Последыше. Кейран не сможет противиться мне, – самодовольно вскидывая подбородок, рассмеялась эльфийская княжна, облачившись в нарядное платье. Украшенный осколками бриллиантов, низко вырезанный лиф обнажал ее стройную шею и ложбинку меж пышных грудей.
– Кейран не устоит, – промурлыкала она, вплетая нити жемчуга в волосы и скрепляя их конским хвостом на затылке.
Властелин Кейран скакал целый день. Не пожелал отдохнуть и при свете луны. Обветрившиеся губы эльфа шептали имя супруги, а память все подсовывала картинку из последнего видения – пустая спальня, где ветер колышет обрывки балдахина над их брачным ложем.
– Я не позволю этому свершиться! – твердил он.
Лишь когда Акинт споткнулся и жалобно заржал, прося хозяина о передышке, Кейран остановился. Тут же слух его заполнил стук копыт другого скакуна, не слышимый ранее из-за собственного шума. Кто-то приближался.
– Келебрин? – шальная мысль кольнула сердце.
Через несколько мгновений горький вкус разочарования перебил не успевшую укорениться надежду. Черноволосая всадница в девственно белом платье могла быть только Аределью. Поравнявшись с ним эльфийская княжна, приветственно улыбнулась.
– Кейран, я знала, что найду тебя на этой дороге! – спрыгивая наземь, воскликнула она.
Кейран почувствовал, как кровь начинает пульсировать при виде обольстительной красы Ар-Фэйниэль, но усилием воли превозмог порыв.
– Что делает здесь посреди ночи Финголфинова дочь? Душенька, такие прогулки могут быть опасны, – поучительно-сухим тоном процедил эльф, отводя взгляд от ее откровенного декольте.
– Не стоит учить меня жизни, Кейран. А вот о манерах не помешало бы вспомнить: негоже разговаривать с дамой, восседая на спине коня, – наигранно сердясь, ответила Аредель.
Кейран спешился.
– Аредель, что случилось? – спросил он, не в силах более наступать на горло любопытству. – Почему ты здесь?
– Тоска по тебе, мой темный Авари, снедала мою душу, – ластясь к Властелину, прошептала она. – Я не могла усидеть в четырех стенах.
– Прекрати, ведь я сказал тебе перед отъездом, что наше будущее невозможно, – он отступил назад. Не хотел, чтобы чары Белой Девы вновь туманили его мозг, заставляли кипеть кровь и совершать непоправимые глупости. Он вызвал в памяти светлый облик Среброструйной Госпожи Имладриса, подавляя темную жажду плоти к нолдорской принцессе.