Румер залилась краской, вспомнив то, что интересовало ее супруга. Вздохнула и, меняя тему, попросила:
– Раз уж Вы здесь, дражайший мой Властелин, то принеси-ка мне попить. Жарко что-то.
Пальцы Кейрана убрали прилипшие ко лбу девушки влажные пряди.
– Вижу.
От нежности этого касания Румер прошибло, словно от удара молнии.
– Кей, подожди, – она ухватила эльфа за руку. – Кей, ты любишь меня?
Ничуть не озадаченный внезапной переменой ее настроения, Кейран склонился над полулежащей Келебрин и прошептал ей прямо в ухо:
– Люблю.
– Тогда почему… вернее не так… тогда зачем…
– Пока ты разберешься, о чем еще хочешь спросить, любовь моя, я успею выполнить твою предыдущую просьбу.
«О чем я хочу спросить?» – прорычала про себя Келебрин, ударяя кулаком подушку, на которой совсем недавно покоилась голова ее супруга.
Дверь скрипнула – Румер приготовилась разобраться в странных отношениях со своим супругом. К разочарованию девушки на пороге спальни замешкалась Вирана. Очевидно волна негодования, исходившая от Госпожи Имладриса, на миг парализовала горничную.
– Оставь там, – махнула рукой Келебрин, придя в себя.
Эльфийка послушно водрузила поднос на столик и поспешила уйти. В последнее время вся прислуга цитадели шарахалась от перепадов настроения Госпожи. Некоторые – особо словоохотливые – пытались шутить по этому поводу и жестоко поплатились. Владетель Кейран резко пресек подобное неуважение – ряды армии Финголфина пополнились «добровольцами» Авари.
– Ну а где же сам Господин? – подходя к столу прошипела Келебрин. – Сбежал, чтобы не пришлось врать… Сбежал.
Тонкие пальцы сжали высокое горлышко расписного кувшина – насечка на металле несмело поблескивала в свете зарождающегося утра.
– Вот ведь гад! – взвизгнула девушка и запустила ни в чем не повинной посудиной в дверь, что разделяла их с Кейраном покои.
Пару секунд в ушах Румер стоял жалобный звон, а потом из спальни Кейрана донесся его заливистый смех.
Келебрин опешила, но через миг подскочила к двери и заколотила по ней кулаками.
– Открой!
Не похоже было, чтобы Владетель Кейран ринулся выполнять ее требование. Узкий носок вычурной туфли Келебрин впечатался в дубовую дверь. Девушка зашипела сквозь зубы и отступила, тряхнула ушибленной ступней. И сделала это весьма вовремя – Кейран вышиб дверь со своей стороны.
– Любовь моя, ты же закрылась на засов, – укоризненно нахмурился он.
Келебрин пару минут смотрела на супруга непонимающим взглядом, а потом расхохоталась. Визгливым, нервным смехом.
– Вот, ведь дура! – всхлипнула она, утирая выступившие в уголках глаз слезы.
Пошатнулась, ощутив внезапный приступ головокружения. Внутри нее словно оборвалось что-то, и резкая боль родилась в пояснице.
Тут же сильные руки эльфа подхватили ее и прижали к груди, в которой гулким набатом колотилась сердце.
– Отпусти, – прошептала Румер, прикусывая губу от новой волны боли.
– Нет. Девчушка, разве ты еще не поняла, что я никогда не отпущу тебя?
– Мне больно, Кей. Это…
– Дитя?! – радостно воскликнул он, ощутив перемену в своей супруге.
– Рано еще…
– Все будет хорошо, – сухие губы прижались к ее виску. – Я сделаю так, что все будет хорошо.
Келебринкель сдалась – сил спорить не было. Она дико боялась этого момента и вот он пришел. Она спрятала лицо на груди мужа.
– Кей, мне страшно, – тихо призналась она, когда он уже уносил ее плохо освещенному коридору.
– Скоро боли не будет, любовь моя, – уверенный спокойный голос Кейрана баюкал ее, отгоняя неприятные ощущения на край сознания.
И правда, Румер смутно помнила последующие часы. Некий туман, дымка осеннего вечера, окутал ее. Она даже не поняла, что странный звук, на который так радостно откликнулся Кейран – это плач новорожденного полуэльфа.
Жаркие поцелуи супруга на несколько мгновений вернули Келебрин из призрачного мира полутонов, но едва он отстранился, говоря что-то неразборчивое, она утонула в зыбком песке забытья.
Вспышки света искрятся, слепя, заставляя прикрывать веки, и понемногу начинает казаться, что больше уже никогда не сможешь открыть глаза. Цвета исчезают, сливаются в серое марево, что клубится вокруг и укутывает мягкостью и теплом. Тепло остывает, уходит… тело замирает, теряет силы… каменеет. Остается лишь один звук – стук сердца. Единственное, за что можно держаться. Но и он затихает… удаляется…
Полет… степь, родные травы и холмы… горы, неприветливые, усыпанные снегом вершины… реки, вновь горы, лесы и луга… выжженная земля…