В результате, по неведомым для него причинам Орталеон вернулся в свою голову, чётко ощутив себя индивидуальностью, отчётливо воспринимающей жизнь, а вскоре и вновь овладел телом, а не только болью. Память и восприятие не пострадали, а напротив, расширились. Отсутствуя всего несколько минут, он будто много лет путешествовал по вселенной, разом прозрев и узнав много тайн, пережил небывалое и обогатился сразу во всех гранях. Его рассудок словно прошёл обновление, внеплановый, несанкционированный апгрейд, объединивший в себе всю боль и память Асмодейского вида, включая происходящее на Дроде в реальном времени, хотя на подобное способны разве что Светочи, и то не многие.
Ирмант не открывал глаз, однако видел мир, всё как в густом тумане, когда, чтобы рассмотреть, надо прищуриться или всмотреться. Встать или пошевелиться не получалось. Орта было попробовал говорить, но ему не захотелось, он пока не издавал ни звука, мотивированный высшей целью и стремлением отомстить, вовсе не придавая собственной боли значения, игнорируя её как выдумку.
Ноги от щиколотки прикрывали остатки тонких штанов, прежде надетых им под мантию, да и те в местах бывших кожных прорывов продырявились. А из ран, дыр и самой чёрной атмы исходило странное свечение, светлое сияние среди черноты, пока молекулы, словно армия нанороботов, реконструировали тело и вещи. Всё это предавало Ирманту некое сходство с раскалённой лампочкой, облитой чёрной краской.
Выделяемая телом Ирманта склизкая субстанция перемешалась с его тёмно-голубой кровью, но основная её потеря остановилась, сменившись исключительно на капли мглы, скатывающиеся на пол и прожигающие верхние слои цельного гранита, словно масло, моментально превращая препятствие в пепел. Тёмные пустые глаза служили градусником, наглядно демонстрируя перебор поглощенной маны, но особый кристалл продолжал вбирать в себя мощь Ахарата и воспроизводить черноту — всеохватывающую мглу. В глазах просматривалось то же светлое сияние, но сильнее, а по лицу скатывались кровавые слёзы, прожигающие за собой борозды. Он не плакал, это был естественный физический процесс. Хотя мысли в голове у Орталеона вполне соответствовали визуальным проявлениям духовного опустошения.
Ящерам в зале показалось, что Асмодей сейчас лопнет, не выдержав такого перенапряжения. Командующий наступлением генерал мельком взглянул на одного из подчинённых, этим подтолкнув своего хорошего воина, по совместительству личного охранника и чемпиона боёв на арене в одном лице, пойти и прервать страдания Ирманта. А за одно и ритуал, передающий Атму Дроды на Землю, ведь вся присланная энергия доставалась победителям — Аримии. Сейтлеры через столб не пришли, Шан хорошо понимал, что у Асов был план, но раскусить замысел не мог, однозначно ощущая необходимость остановить Ахарат, перестраховаться. Южена сопровождала дюжина личных телохранителей, Отрёкшиеся — золотые Драконы, и три десятка Опустошителей, плюс бесчисленный резерв вторых, ожидающий наверху.
Старый дракон у своих считался Чернокнижником, тёмным Магом, редким кадром среди их вида. Его специализация позволяла манипулировать мглой подобно Асмодеям, подчинять её воле и проявлять в разных видах, а не останавливаться на простом воспроизведении в качестве предмета, элемента защиты, или насыщения. Но ещё, будучи предельно рассудительным, генерал здраво оценивал соотношение сил и не собирался превращать расправу в собственный поединок. Вдруг слабость врага подложна? Лет пятьсот назад, в молодости, очень может быть, но сейчас он отправил разведать лишь одного, а сам вообще не собирался вступать в схватку.
Чемпион драконов принял приказ. Он был в разы крупнее сородичей и выглядел очень внушительно — крупная, немного невытянутая округлая пасть, около двух метров роста, внешность, сильно выбивающаяся из колонны солдат их расы. Ящера облачала тяжелая кольчуга, плетёная мелким звеном, расшитая золотой нитью и надетая поверх чешуйчатого кожного покрова. На поясе крепились длинная сабля и клинок поменьше. Чемпион никогда не проигрывал, и этот момент в его восприятии не стал исключением.
Приближаясь к Орталеону, Ящер вёл себя сверхуверенно, без страха и доли сомнения, попутно прикидывая, как ему изощрённее избавиться от проблемы, ближним ударом или уколом, разрубить тело или отрезать голову. Ирмант валялся, почти не подавая признаков жизни. Аримиец спокойно передвигался через силовой ураган, не попадая под вспышки, но в плазменное поле входить не стал, остановился около запертого в неподвижном теле врага, нависнув подобно тени горы. По сути, в самую опасную зону дракону идти не требовалось, Сейтлер лежал на краю.