Из-за проходящей сквозь тело Орты атмы его полностью парализовало, сил не хватало даже на простой поворот головы, пострадала не только поверхность тела и конечности, также разрушению подверглись внутренние органы.
Глаза Асмодея сомкнулись после того, как он потерял контроль над Ахаратом, а энергия столба ринулась в его тело. Придя в себя после частичного отключения, Ирмант отлично чувствовал, что происходит вокруг него, без визуального контакта. Находясь в полуобморочном состоянии, пережив одну смерть и вплотную подойдя ко второй, Сейтлер расходовал последние физические запасы на стремление вновь понять веки, но их тянуло вниз, как пудовые. Боли больше не было, но даже ей он именно сейчас был бы рад.
Осознав безуспешность принимаемых им мер, Орта решил сменить тактику, не отстраняться от доминирующих ощущений, а поддаться слепой ярости и мрачным, агрессивным порывам, всё святое и светлое вылетело из его разума. Ирмант мотивировался и стал движим смертью и местью.
Смирение быстро вознаградилось, Асмодей постепенно обретал возможность распоряжаться физической оболочкой. Он открыл глаза, увидев ещё больше, чем через шестое чувство, но мутная пелена не исчезла, всё оставалось в непроглядном густом тумане. Получая контроль над функциями, он поддался тому, что обычно не позволял себе, и дело не в беспомощности, а в недавно полученных данных о массовых расправах в его клане. В тоже время злоба медленно глушила рассудок. Ещё и поспешить стоило, Ахарат пусть и очень медленно, но терял тот заряд, что Орта копил с огромным трудом.
— Ну, у тебя и морда! — выдавил через не разжимающуюся челюсть Орталеон, только прозрев и сразу напоровшись взором на врага.
Впрочем, получилось лишь прошипеть, чуть не захлебнувшись кровью, забившей всю глотку. В итоге Орта высмеял собственную беспомощность. Ирмант ощутил прошедший по всем его мышцам импульс — судорогу счастья, знаменующую возврат обратных реакций организма и воссоздание нервной системы. Первое, что он сделал — выдавил наглую, вызывающую ухмылку, давшуюся ему с большим трудом, сквозь отказ лицевых мышц подчиняться мозгу.
Адресат быстро засёк выходку и принял её за личное оскорбление или за брошенный без слов вызов. Осколок Ирмантианской звезды никто не видел, он скрылся под одеждой в растопленной массе мглы, именно кристалл выделял всю эту ману, став полноценным бездонным колодцем. Атма из него залила весь пол, стекая с подиума небольшим водопадом, стремящимся к системе управления, искрам и каркасной модели планеты.
Простояв полминуты, крупный дракон получил одобрение генерала — долгожданный кивок головы. Он сформировал из собственной атмы длинное копьё с большим остриём и множеством зазубрин до середины. Хотел зайти в тёмную лужу и в плазменное облако, одновременно в две стихии, ведомый немудрёной провокацией Ирманта, но шагнуть не успел, а через миг уже не пришлось.
Чёрное масло, разлитое по полу, поднялось по одной из трёх искр и обволокло её приличным слоем битумной смеси, ставшей плёнкой, медленно застывающей и густеющей поверх предмета. От непроглядного лакового покрытия плазменное выделение потускнело, потеряв треть силы. Не шибко сообразительному ящеру пришло в голову подождать. Тёмное вещество подобно краске быстро закончило начатое и погасило оставшиеся кристаллы, сразу же плотно принявшись за гигантский глобус. Смола стабилизировала атму Ахарата, подавив её у исхода и ограничив внутри энергоносителей, система возобновила нормальный процесс сбора потока, а излучение искр-аккумуляторов пропало. А вот выбросы в разрушенной части храма всё ещё продолжались.
Впрочем, и Ирмантианский поток обороты не сбрасывал, продолжая хаотичное распространение по каменному покрытию всё дальше.
Орталеон не управлял своей маной, словно она действовала самостоятельно, устранив при этом утечку плазмы. Плохо только, что мгла сняла и препятствие, тормозившее Аримийца.
Входя в зону, где ещё совсем недавно господствовал вихрь, Ящер двигался с опаской, не спеша, прощупывая почву. Почти весь хаос осел, столб солнечного ветра успокоился, выбросы по всему помещению прекратились, а буря стихий иссякла. Лишь изредка атма искрилась или вспыхивала на входе, в разрушенной части капища вспышки пробивались из оголённых золотых жил.