— Хорошие деньги, но я пока не готов стать Игорем, — не так умело, как раньше, выбирая слова, однозначно решил Рома.
Его пример кольнул всех свидетелей жестокости Ордена, а Крастер для нас предстал в образе человека со связанными руками, униженно подавившего свою волю, законы и принципы, столкнувшись с молодым и бездушным шизиком из Ордена.
— Не хочу на его место… — поразмыслив, добавил Рома.
Игорь — представитель власти, но обделался перед не пойми кем. А будь там кто посерьёзнее, всё могло сложиться ещё хуже, он бы мог даже не протестовать. Анатолий был не в теме, но по реакции остальных он хорошо перенял смысл Роминых слов и высказался:
— Везде есть свои недостатки. Жаль, не могу оценить твоего сравнения. Мы повинны, нам часто приходится затыкать своё мнение ради цели, это так! Но идти против себя всегда можно отказаться. Уйти со службы или отделаться небольшим наказанием… Мораль не отменяется кодексом. Что до твоего примера, бывают непреодолимые обстоятельства и слабохарактерные личности, но так во всех сферах жизни! Ничем не оттеняясь. Не стоит переводить образ на всех и на каждого, иначе не останется никого и ничего, лишь пустота и ненависть.
— Да, пусть так! Но я останусь при своём мнении. Пока. Как говорил ранее, мне льстит предложение, и мы все его обсудим. Просто не здесь и не сейчас, дайте нам время, и ответим в ближайшие дни, ведь вы сказали, не торопитесь и нас не принуждаете! — Рома настоял на своём, сохранив уверенность.
Дима прислужился, он не принял контрольного решения.
— Во избежание твоих опасений могу вас в самостоятельную группу собрать, на спецсопровождение. Будете только мне подчиняться. В прямом и единоличном ведении! — Анатолий использовал остатки времени по максимуму, стараясь не упускать ни секунды.
Остальные смотрели за уговорами, забавляясь, не въезжая в суть, но с удовольствием интересуясь. За полуторачасовой полёт он смог не упустить видимость искренности в голосе и не растерял убедительности своих слов.
— Я всегда хотела ходить в форме, романтика, — наивно проговорила Света, необдуманно подтолкнув Диму, непонятно, намеренно или нет, но меня это жутко расстроило, если не раздражило. — Решайте сами, — закончила она как ни в чём не бывало и без всяких намёков.
Девушка подняла остальным настроение мечтательностью и милой улыбкой, только я не был рад её словам. Будто мы к ней прислушивались. Понаблюдав за пристальным взглядом Димы на Свету, я цыкнул и недовольно помотал головой, но уже по другому поводу, не понимая, чего он опять медлит и не поговорит с ней о своём отношении.
— Исключительный достаточный повод! — съехидничал Смол.
Света отреагировала по-своему, сделала губы уточкой и, дразня его, в ответ почмокала. Самый странный человек на борту предупредил нас о начавшемся снижении, но даже это у Вовы получилось странновато.
Помощник полковника с детства стеснялся посторонних людей, всё свободное время отдавая технике, компьютерам и играм. При общении с окружающими он всегда доходил до фраз, воспринимаемых средним человеком, слабо говоря, отталкивающе. Владимир не понимал, что говорить можно, а что — нет, и с кем, в последние годы стал разборчивей и обдуманней, но далеко не со всеми, а точнее, почти ни с кем. Визир уже очень давно обуздал свои комплексы и научился нормально общаться, но ему приходилось держать концентрацию, что давалось трудно наряду с контролем рассеянного внимания. Он усвоил одно — лучше промолчать и понаблюдать, особенно в случае встречи новых лиц. Вове сложно давалось заводить знакомства, но он к тому никогда не стремился, даже девушки его почти не интересовали, он расценивал их словно запретный плод. Вот и с нами парень всё время был крайне холоден и не заинтересован, даже изучая, выполнял долг, в полном отсутствии личного интереса. Молчание после короткого высказывания прервал полковник:
— Как с вами тяжело! Прям не найти подход, — Анатолий отменно показал мини-обиду. — Как с ним в своё время… — указав на поисковика, полковник смутил Вову, и тот отвернулся.
Анатолия Михайловича в мыслях задевало наше отношение, он привык добиваться желаемого, но нам показался совсем не таким, как есть на деле, долго уговаривал, не требуя, помог, а мы носы воротили, можно сказать, не было отдачи, точнее, он её не чувствовал.
— Я бы пожрал, — произнёс Смол, задев за душу Серёжу, да и нас с легонца, а потому остальные с ним согласились. Смол специально заговорил, разряжая обстановку.
— Не о том вы думаете! Ай, что я распинаюсь, смотрите сами, — Анатолий опустил руки, больше не желая трать на нас свои нервы.