- Уходи... Ну, чего встал? Пошел вон!
Франсуа так и не осмелился спросить у Рене, почему она решила рассказать Марселю. Но все-таки они встретились. После выхода второго номера "Хлыста" Рене зашла к нему в редакцию, которая располагалась пока в старом, убогом помещении на левом берегу. Там было всего две комнаты, как у г-на Дотеля; в одной Франсуа принимал невестку, во второй сидел Буссу.
- Видели наш первый номер? - поинтересовался Франсуа.
- Да, и поэтому пришла. Нет, я не буду вас критиковать. И упрекать тоже не собираюсь. Но думаю, мне благоразумней всего будет держаться как можно дальше от вашего еженедельника. Не пугайтесь, я не собираюсь требовать возврата своего добровольного вклада.
Я здесь не за этим. Желаю вам удачи, Франсуа. Вы любопытный экземпляр. Я иногда задаю себе вопрос: как далеко вы зайдете?
Как знать, не без тайного ли умысла она шла сюда?
Уж не подтолкнуло ли ее воспоминание об Эме? Рене обвела взглядом кавардак в комнате, купленную у старьевщика разномастную мебель, грязный пол, потом уставилась на окна в доме напротив. В одном из них сидел старик и курил трубку. Несмотря на полумрак в редакции, он вполне мог различить белые пятна лиц.
- Тут все, как у вашего издателя?
- Примерно.
Иллюзию завершал голос Буссу, говорившего по телефону.
- Я, пожалуй, не прочь попробовать, - сквозь зубы; как бы с вызовом, промолвила Рене.
Заваливая ее на стол, Франсуа заметил, что она не сводит глаз со старика в окне.
Больше она не приходила. Франсуа видел ее лишь издали: в театре, на ипподроме, в ресторанах на Елисейских полях. В Довиль он больше не ездил. В первое лето они с Бобом поехали в Савойю, поближе к Одиль, а потом, когда ее определили в санаторий, выбрали Рива-Беллу недалеко от Кана, где Франсуа нашел пансионат для мальчика.
Но неужели Франсуа и вправду непохож на остальных? Неужели существуют мужчины, которым не приходится бороться с волнующими мыслями и обволакивать себя туманом? А ему приходилось это делать всегда, чуть ли не с детства. Может быть, это Марсель и называет порочностью?
Каждую неделю "Хлыст" разоблачает пороки людей, находящихся более или менее на виду, и все равно информация такого рода приходит в газету пачками.
Так что же, поверить, что все люди одинаковы и нормальных, если воспользоваться выражением мамочки, среди них нет?
А она сама, со своей никчемной кичливостью, со страхами, которые она пыталась вбить в сыновей, с убеждением, что главное в жизни - это деньги, была нормальна? А оба его братца, Марсель и Рауль, они что, нормальней, чем он? А способ, каким Марсель получил руку дочки старого Эберлена, всю жизнь обиравшего ближних, тоже нормальный? Рауль, например, был дважды женат, но его нисколько не интересует и не беспокоит, что стало с его женами и дочерью. Может, дедов-пьянчуг, Лекуэна и Найдя, тоже прикажете считать примером для подражания?
У них в семье быть нормальным в том смысле, как понимала это их мамочка, означало быть как отец. Потому что отец смирился. Отказался бороться, предпринимать усилия. Хотел сохранить лицо - возможно, ради сыновей - и замкнулся в себе. Впрочем, если верить Раулю, и у отца иногда возникала потребность совершить тайком вылазку в публичный дом на улице Сен-Сюльпис.
- Рауль, умоляю, перестань свистеть!
- Если тебе мешает, чего же ты раньше не сказал?
Вот, вероятно, в какой-то степени ответ на его вопрос.
Почему раньше не сказал? Да чтобы не раздражать брата. Чтобы тот не подумал, что он строит из себя хозяина.
От неуверенности. Вот и на него, Франсуа, точно так же злятся, почему он не замолчит.
- А Буссу все нет, - пробормотал Франсуа, чтобы сменить направление мыслей.
- Уже недолго ждать. Сейчас он, наверно, пьет первую кружку в "Селекте" и скоро явится.
- Ну как, мадмуазель Берта, ничего не пропало?
- Нет, но я обнаружила одну странную вещь. Взгляните, например, на это письмо. Видите, по углам у него дырочки, как от кнопок. Я совершенно точно его не прикнопливала. И оно не единственное. Таких уже набралось с десяток.
- Откладывайте их, пожалуйста, в сторону.
- Я так и делаю, но пока еще не все просмотрела, так что могут оказаться и другие.
Наконец-то! В дверях появился толстяк Буссу, и у присутствующих, Бог весть почему, сразу отлегло от сердца, словно он принес разрешение всех проблем.
- Пойдемте, Фердинан, ко мне в кабинет.
- Есть новости, шеф?
По утрам Буссу бывал совершенно пришибленный и оживал лишь после четырех-пяти кружек пива.
- Ночью в редакции шарили.
- Надо думать, полиция.
- Мадмуазель Берта проверяет, не пропало ли чего-нибудь из досье. На некоторых документах обнаружены по углам дырочки от кнопок.
- Прикалывали, чтобы переснять.
- Вот и я так решил.
- Сделать это здесь они не могли: у них не было нужного оборудования; значит, приходили самое меньшее дважды. Что говорит ночной сторож?
- Я ему звонил. Утверждает, что ничего не видел и не слышал.
- Полицейские посоветовали ему помалкивать.
- Управляющий держался крайне холодно. Возможно, я ошибаюсь, но у меня впечатление, что он ждал моего визита и был наготове. И наконец, Шартье не вернулся.
- А куда он отправился?
- В Отейль. В девять он должен был попытаться встретиться с подрядчиком Жеромом Бутийе.
- Ну да, я же сам писал статью. Понятно.
- Сейчас одиннадцать тридцать, Буссу выбил трубку о каблук. Сегодня он казался куда более вялым и поникшим, чем обычно по утрам.
Поднявшись, он со вздохом нахлобучил на голову шляпу и заметил:
- Да, пахнет жареным...
- Как, Фердинан! Вы уходите?
- Пойду выпью кружечку на террасе "Селекта". Если я вам понадоблюсь...
- Но тираж-то они не арестовали!
- Не такие они дураки!
Глядя в спину Буссу, Франсуа поймал себя на том, что вид уходящего производит на него странное впечатление. На миг он даже задумался: кто же его главный редактор - предатель, пришедший разнюхать, что и как, или трус, смывающийся, чуть только запахло дракой?
Рауль снова принялся машинально насвистывать и с любопытством поглядывал на брата. Может быть, он вправду надеется увидеть, как сожрут укротителя? А может, все это лишь мерещится Франсуа?
- Мадмуазель Берта, соедините меня с Пресбургской!
Ответила служанка и сообщила, что мадам принимает ванну, но сейчас возьмет трубку.
- Знаешь, давай пообедаем вместе. Как хочешь - чтобы через часок я заехал за тобой или дойдешь до "Фуке" пешком?
- Лучше заезжай. - Вивиана стала ленивой, вероятно, оттого, что прежде ей приходилось много ходить по панели. - Что мне надеть? Какая погода?
Франсуа как-то не обратил внимания на погоду. Пришлось сквозь жалюзи выглянуть в окошко.
- Облака, но думаю, дождя не будет.
- Надену тогда платье в цветочек.
***
Рауль сидел с бутылкой в руке и все так же смотрел на брата. Впервые эта бутылка, с которой Рауль не расставался, вызвала у Франсуа такое же отвращение, как и у м-ль Берты.
- Что мне делать? - поинтересовался Рауль.
- Что хочешь.
- Тогда как ни в чем не бывало возьмусь за подсчет гонораров.
- Давай.
Глава 5
Франсуа и Вивиана обедали на террасе у Фуке. Солнце было густого желтого цвета, в воздухе ощущалась какая-то тяжесть. Всякий раз, когда по свистку регулировщика на Елисейских полях замирал двусторонний поток машин, Франсуа машинально бросал взгляд на террасу ресторана "Селект".
- Ждешь кого-нибудь? - поинтересовалась Вивиана.
- Нет. В общем, никого.
Выйдя из редакции, он заглянул в "Селект", и бармен сообщил:
- Господин Буссу заходил, выпил на ходу кружку пива, но уже давненько, еще не было одиннадцати. Ему что-нибудь передать, когда он придет?
Чего ради? Вероятнее всего, Буссу не появится.
- Благодарю, Жан. На всякий случай, я обедаю напротив.