— Только если придёт матушка и будет ворчать, ты подтверди, Фабио, что это Тибул нас попросил тебя развлекать, — попросила Леони.
— Конечно, гра…Леони, — выпалил Фабио. Сёстры уже успели взять с него обещание, что он будет звать их по именам.
— А почему меня? — тут же спросил мальчишка. Его ещё никто никогда в жизни не рисовал.
— А всех остальных мы уже тысячу раз просили позировать, они теперь от нас бегают, — весело ответила Софи. Она как раз вернулась в комнату с тремя сумками через плечо.
Сестрички Летти разобрали сумки и уселись за мольберты. Они успевали одновременно рисовать, болтать, хихикать, подсматривать друг у друга на рисунки и делать ещё тысячу дел. Вики сказала: «А у меня Фабио будет пиратом! С рыжими усищами!» Фабио очень захотелось увидеть сразу целых три своих портрета, особенно тот, где он пират с усами! Без усов, конечно, было бы лучше, но и так тоже здорово. Он сидел лицом к окну и старался не шевелиться.
За окном вдруг раздалось громкое шипение. В гостиной сразу наступила ночь. Кто-то из сестёр Летти испуганно пискнул в темноте. Через мгновение комнату опять заполнил свет. Читатель, конечно, догадался, что это карета доктора Арнери отъезжала от дома Летти.
А потом в гостиную вошёл Тибул, вслед за ним появилась матушка Летти. Фабио вскочил и поздоровался. Сестрички отложили кисти и краски, и все отправились в столовую обедать.
Обед был замечательный. Тётушка Фабио никогда не готовила на обед столько разных блюд. На столе у Летти были и суп, и жаркое, и яичница для Тибула, и помидоры, и кабачки, и зелень, и сыр, и огромная корзинка с хлебом, откуда каждый мог брать сколько захочет. Это просто оттого, решил Фабио, что у Летти так много народу в доме, а совсем не потому, что они держат в доме запасы еды — ведь это запрещено Шестым Декретом Собрания, тем, что против обжор. Не могли же Летти нарушать Декрет, когда у них в доме жил сам Неподкупный! Их дом и так наверняка из-за этого в три раза чаще проверяют уполномоченные Секции.
Тибул опять повеселел. Он расспрашивал сестричек, как они провели день, а потом рассказывал, как он до Революции скрывался в Столице от шпионов Трёх Толстяков. Когда обед кончился, матушка Летти выставила на стол кофейник и чашки, Симон-младший и сестрички проглотили по синей пилюльке, а Тибул закурил трубку. Он достал из кармана сюртука мешочек, и высыпал из него на блюдце коричневые кубики.
— Это от гражданина Арнери, — объявил Тибул, — Один из его друзей-учёных, гражданин Ханс, придумал, как делать сахар из обычной свёклы. Это пробная партия. От имени Бюро я поручаю вам, граждане, испытать это новое изобретение. Если оно пройдёт вашу проверку, значит, благодаря нашим учёным Республике скоро будет не страшна блокада! — торжественно говорил Тибул. Его глаза весело блестели из-под очков.
Это действительно был сахар, Больше того, сахар был очень сладкий, пускай запах от него и был довольно странный. Фабио обрадовался. Ему не очень-то часто доставались сладости. Другим детям тоже: сахар при старом режиме привозили с Островов, а теперь Республика была отрезана от моря. Многие взрослые граждане говорили, что сладости и при Толстяках ели только богачи, зато народная власть даёт каждому бедняку бесплатные пилюльки доктора Гаспара. Фабио не очень-то любил «глазки», как их называли простые люди. Он любил сладкое. Но в обмен даже на самые дорогие, красные «весёлые глазки», иностранные матросы давали только крошечный кусочек сахара. А теперь сахара будет много. Может, его тоже будут выдавать каждому бесплатно!
— От кого ты хочешь завтра избавиться, Тибул? — от этих слов, произнесённых громовым голосом, чашки на столе зазвенели. Тот, кто их сказал, замешкался, пролезая в двери столовой. Но вот он распрямился во весь огромный рост, и все увидели, что к Тибулу в гости пришёл маршал Республики Просперо.
Просперо больше ничего не сказал. Он встал у двери, ожидая ответа. Он снял высокую двууголку и обнажил рыжие коротко стриженые волосы, похожие на щетину. Шляпу он осторожно опустил правой рукой под мышку. Эта рука была железная. Доктор Гаспар сделал её для Просперо, когда три года назад ядро оторвало настоящую руку в сражении при Гетце. Тогда же взрыв бомбы так опалил лицо генерала, что ему пришлось сбрить остатки усов и бороды. Республика в той битве всё равно победила эмигрантов, Просперо стал маршалом Республики, а командиры Народной армии с тех пор не носили усов.
Фабио впервые видел знаменитого Железного Маршала так близко. Он, конечно, во все глаза глядел на железную руку, но она была закрыта мундиром и перчаткой и ничем не отличалась от настоящей.