— Боже, ты такая мокрая, — говорит он, скользя головкой своего члена по моей влажной киске. Я стону.
— Хватит меня дразнить, — скулю я.
Он смеется, проникая в меня одним грубым, быстрым движением. Я громко стону, чувствуя, как сжимаюсь вокруг него. Он входит и выходит, все быстрее и быстрее, пока единственным звуком не становится наше учащенное дыхание и звук соприкосновения кожи с кожей.
После этого мы лежим вместе, сплетя ноги, переводя дыхание.
— Черт, — говорит Джейс. — Я не надел презерватив. Оба раза.
— Все в порядке, — говорю я, рассеянно играя с его рукой. — Я принимаю таблетки.
Я жду, когда он начнет задавать новые вопросы. Чтобы спросить меня об ужасных вещах, например, о том, надевал ли его отец презерватив все те разы, но, к счастью, он этого не делает.
Он хрупок, этот наш мир, но пока он длится?
Это чертовски прекрасно.
Пока Джейс готовит нам завтрак, я кусаю пресловутую пулю и звоню Эллиоту. Я нервничаю, так нервничаю, что у меня дрожат руки, когда набираю номер тату-салона со стационарного телефона. Я все еще не приобрела новый телефон после того, как Джейс разбил мой в порыве гнева. Эллиот отвечает на третьем звонке, и я улыбаюсь, услышав его голос.
— Эл, — говорю я, моя улыбка настолько широка, что он, наверное, может ее услышать. — Это Джулз.
Возникает пауза, и я слышу, как он прочищает горло.
— Привет. — Его тон осторожный, отстраненный, и я пытаюсь заполнить неловкую тишину.
Слова вылетают у меня изо рта еще до того, как я понимаю, что говорю.
— Я просто хотела позвонить и сказать, что сожалею о той ночи. — Мое сердце болезненно стучит в груди, и я очень внимательно слежу за Джейсом, пока он переворачивает яйца на кухне.
— Ага.
— Я не должна была заставлять тебя уходить. Мне жаль, Эллиот. — Я плохо умею извиняться. Они всегда выходят неловкими и натянутыми.
— Да, хорошо, — говорит он. — Я, вроде, как ворвался, и прервал тебя, так что это не только твоя вина.
— Ты просто хотел убедиться, что со мной все в порядке, — быстро говорю я, испытывая облегчение от того, что он заговорил и что он не кажется слишком злым на меня.
— Как любовничек? — спрашивает Эллиот, усмехаясь. — Надеюсь, его миловидное личико не слишком подпорчено.
Я закатываю глаза, слыша в его голосе явное удовольствие от того, что он разбил лицо Джейсу.
— Ты бы видел другого парня, — шучу я.
Наступает короткое молчание, и пока я думаю, как его заполнить, Эллиот делает это за меня.
— Ты звучишь… счастливо, — говорит он, и звучит это совсем «не счастливо». Что убивает меня.
— Да, — говорю я с трудом. — По крайней мере, я так думаю. Так и будет. Когда я уберу Дорнана и других его сыновей. Тогда я наконец-то смогу быть свободной.
Я слышу, как Эллиот прочищает горло.
— Знаешь, ты тоже сделал меня счастливой, — тихо говорю я. — Ты знаешь?
Снова тяжелое дыхание.
— Да, — отвечает он. — Но затем я просто пошел и все испортил.
Я хихикаю, но в этом звуке нет юмора. Это похоже на нечто среднее между сухим рыданием и всхлипыванием.
— Я все испортила, Эл. Но это мило с твоей стороны — взять вину на себя.
— В любое время.
— Мне нужно идти, — тихо говорю я,
— Я всегда буду рядом с тобой, ты ведь знаешь это, правда? — Его дыхание тяжелое. Его слова отягощены всем.
— Да, — шепчу я. — Всегда.
— Но, Джулз, — продолжает он, его тон заставляет меня затаить дыхание. — Мне нужно, чтобы ты не звонила мне какое-то время, хорошо? Если только ты не в беде, или что-то в этом роде, но в противном случае, просто… мне нужно немного пространства, хорошо?
Я сглотнула. Не плачь.
— Хорошо, — шепчу я, и тут линия обрывается.
Глава 12
Лимб.
Место, где обитают некрещеные души. В ловушке. Они тоскуют, бродя по пустым коридорам, всегда тянутся к солнечному свету, но так и не могут до него дотянуться.
Тихий покой. Тревожное ожидание. Убежище от бури, которая грозит посеять хаос и уничтожить все на своем пути.
Наш лимб временный, и мы потакаем ему. Какой у нас есть выбор? Мрачность нашего будущего лежит между нами, тяжелая и невидимая, как души разбитых детей, которых мы оставили в тот роковой день. Наши невинные сущности — ушедшие, но не забытые — все еще взывают к милосердию в глубинах нашего сознания.
В первые несколько ночей нашего короткого совместного пребывания мы начинаем ночь в одиночестве, но сон за сном атакует меня. Напоминания о Дорнане, его вкусе, когда он кончал мне в рот, или о капельках крови, которые разлетались как огонь, не раз пропитывая простыни под нами.