— Вот ты где, — говорит он. — Ты действительно здесь? Ты настоящая?
— Думаю, да, — говорю я, обхватывая пальцами его татуированный бицепс.
— Твое лицо, — говорит он. — Что с ним случилось? Оно настолько изменилось, что я даже не могу объяснить.
— Оно исчезло, — отвечаю я с грустью и усталостью. — Это был единственный способ обмануть его.
Он изучает мое лицо, проводя кончиками пальцев по изменившимся скулам, тонкому носу, нетронутым губам, прежде чем вернуться к моим глазам, таким же, какими они были всегда.
— Джульетта, — шепчет он.
То, как он произносит мое имя, причиняет боль. Лавина печали и облегчения вырывается из меня, и я сдавленно всхлипываю. Он притягивает меня ближе к себе, и мы стоим под душем — картина печали и сожаления, а вода смывает с нашей кожи кусочки штукатурки и пыли.
Если бы только смыть наши грехи было так просто.
Глава 3
Душ заканчивается слишком быстро, с порывом холодной воды, напоминая нам, что горячая вода закончилась. Медленно, словно пробираясь через зыбучие пески, мы вытираемся полотенцами и выходим из ванной. Джейс снимает слой мокрой одежды и заменяет ее сухой, затем приносит мне пару серых тренировочных штанов и темно-синюю футболку. Он выходит из комнаты, а я снимаю мокрое белье с груди и бедер, переодеваясь в свежую одежду.
Настроение разительно отличается от того, когда я была здесь в последний раз, всего несколько дней назад, когда он думал, что я либо коп под прикрытием, либо, по крайней мере, трахаюсь с ним. Эллиот. Мне нужно связаться с ним. Он будет вне себя от беспокойства.
Я тоже волнуюсь. Эллиот в безопасности? Джейс сказал, что ищет его. Он знал, что Эллиот раньше был копом. Он знал об Эллиоте больше, чем я всего несколько дней назад.
До того телефонного звонка он ничего не знал. Интересно, с кем он разговаривал на парковке, когда вычислил меня. Интересно, что они ему рассказали.
Что это была за информация? Как меня раскрыли? Эти вопросы я должна задать Джейсу, но пока не могу.
Я все еще смертельно боюсь ответов.
Осторожно я выхожу из безопасной и тускло освещенной спальни в гостиную, а оттуда — на кухню. Я чувствую насыщенный запах томатного соуса и следую за своим носом, мой желудок внезапно вопит о еде. Эллиот. Точно. Я осматриваю гостиную и замечаю свою сумочку на крае дивана.
Я двигаюсь нерешительно, придерживаясь стен и краев комнат. Я больше не обладаю никакой властью, и ощущение такой уязвимости и незащищенности не дает мне покоя. Внутри меня все еще есть реакция, которая говорит "беги", и я с трудом подавляю ее, как будто это желчь, рвущаяся в горло.
Я торопливо обыскиваю сумку. Телефона нет. Блядь. Может, Джейс забрал его. Может, он в машине. Я запомнила номер мобильного Эллиота, так что мне просто нужно найти стационарный телефон в этом месте и сообщить ему, что я в безопасности.
— Это ищешь?
Я оборачиваюсь и вижу Джейса, стоящего в дверном проеме кухни и держащего в одной руке мой мобильный телефон, а в другой — его батарею. Отлично.
— Я только что вырубил его, — говорит он, изучая батарею. — Это будет проблемой?
Я знаю, о чем он меня спрашивает. Он спрашивает меня, будет ли кто-нибудь следить за мной с помощью GPS.
Я качаю головой. Эллиот никогда не говорил ничего о том, чтобы отслеживать мой телефон. Тем не менее, в моем животе поселилось тревожное чувство. Он в первую очередь вручил мне телефон. Насколько я понимаю, он следил за мной с того момента, как передал ярко-розовый iPhone на заброшенном складе.
— Хорошо, — отвечает Джейс, засовывает два предмета в карман и исчезает на кухне.
Он достает из микроволновки тарелку с лазаньей, когда я на цыпочках вхожу на кухню, устремив взгляд вниз. Он указывает на маленький круглый столик, который стоит между барной стойкой и дверью, ведущей на балкон.
— Садись.
Его тон мягкий, но твердый, и я занимаю место, которое он для меня приготовил, придвигаюсь ближе к столу, когда он ставит передо мной тарелку.
Он садится напротив меня и выжидательно смотрит.
— Сначала ешь, — говорит он, указывая на тарелку. — Поговорим позже.
Он терпеливо ждет, пока я накалываю на вилку макароны с мясной начинкой и сыром, пробуя первую еду, которую я ела бог знает за сколько времени. Внезапно я запихиваю ее в себя так быстро, как только могу, пытаясь сохранить хоть какое-то подобие приличия, но терпя неудачу. Когда тарелка остается чистой, я с грохотом опускаю вилку на голый фарфор.