— Еще не пришла, — говорю. — Плуг прибыл пароходом в Латакию, а документацию отправили почтой.
Они и отцепились.
После обеда подошел посольский и раскричался:
— Чего вы здесь хулиганите! Американский драйвер пожаловался на вас, что вы показали ему непристойный жест. Ведете себя неспортивно, недостойно советского человека!
— А где сейчас американец? — спрашиваю.
— По-моему, они все в баре сидят.
Умылся я, переоделся, захожу в бар. Точно, все там сидят. Подхожу к нему и говорю:
— Бир?
Принесли нам пива, потом еще. Я похлопал его по плечу, он меня. Вышел я из бара и говорю этим: "Инцидент исчерпан".
Ну, там было еще несколько тонкостей. Когда проверяли буксование колес при заданной тяге, я включил блокировку дифференциала. Опять же, у меня две ведущих оси. Так что и тут первое место. Самая большая проблема была добавить масла в двигатель. Они потом должны были слить масло из картера и замерить, какой угар. У нашего движка большой угар, а у них угара масла нет вовсе. А за нами все время следили специально приставленные солдаты, чтобы мы ничего не регулировали, ничего не меняли, не добавляли. Это все шло в минус. У меня в кабине была поллитровая бутылка с маслом. Когда я уехал к краю поля, я повернул трактор так, чтобы он меня прикрывал, выскочил из кабины и влил полбутылки. Тут важно не перелить. Когда я вернулся на другой край поля, солдат спрашивает по-арабски: "Эй, ты чего там делал?". Я ему тоже по-арабски: "Посцать захотелось".
В итоге заняли мы первое место. Обошли Фордзон, Фиат, Джон Дир и другие почтенные фирмы. Сирия заказала 300 тракторов МТЗ-52 с поставкой в течение трех лет (в год по 100 штук).
* * *
Первоначально предполагалось, что А.Я. Моисеенко поедет в Сирию на два года. Однако, когда он уже начал собираться домой, его очень настоятельно попросили остаться еще на год. А через год предложили поработать там еще. Он очень не хотел. Валюты он заработал достаточно, старшему сыну пора было уже пойти в нормальную школу. Жена очень хотела домой — было ей там одиноко. Да и в Сирии обстановка менялась. Однажды утром ему позвонил Хасан и посоветовал из дому не выходить: в стране военный переворот. «Может, нам поехать в посольство? – спросил Моисеенко. – Ни в коем случае! У тебя ГАЗ-69, а этих машин много в армии и полиции. Могут по ошибке обстрелять». Два дня он никуда не выезжал. А потом все нормализовалось. В Алеппо никаких событий в связи с переворотом не происходило. Проработав в Сирии больше 4 лет, он вернулся домой уже после Шестидневной войны.
Многие спрашивали у него, сколько он там зарабатывал. Он ответил. Цифры я не помню, но он объяснил, что его зарплата равнялась половине зарплаты посла. На самом деле он зарабатывал больше, чем посол, потому что ему выделялись довольно крупные суммы, за которые он не должен был документально отчитываться. У него не было штата сотрудников. Он нанимал рабочих для разных работ, платил мастерским и гаражу, покупал левые запчасти. Как правило, рассчитывался наличными, не получая никаких квитанций. Часто он предпочитал сделать работу самому вместо того, чтобы нанять рабочего и наблюдать за ним. Он быстро понял, что без постоянного наблюдения никого оставлять нельзя.
Хочу отметить, что он не научился читать и писать по-арабски. Говорил бегло — мы дали ему газету и попросили перевести на арабский довольно большой текст, причем говорил с белорусским акцентом (как Громыко по-английски). Надо сказать, что Алексей Яковлевич рассказывал множество историй о жизни и быте сирийцев, и в частности, феллахов, но сегодня это уже не представляет интереса, поэтому я пересказал только те, которые прямо или косвенно затрагивали его работу и взаимоотношения с людьми.