— Нас было трое. Я и два воздушника, их имена уже не умеют значения. Подогайн был в ярости, когда узнал, что Парваль взял тебя в свиту и убрал формальную возможность выкинуть себя из Совета. Потому-то он и уплыл так стремительно, да. Хотел быть подальше, когда все произойдет. Чтобы чего не подумали. И послал нас.
— Как я выжил?
— Тебя спасла какая-то девчонка из тех водников, что были с тобой. Ты убил Хло… впрочем, это не важно… но прозевал удар второго. Она лежала на земле, но каким-то образом успела выставить заслон. И спасла тебя. У меня на такой случай был заготовлен водный молот… Потом я сообщил Подогайну, что решил, будто ты погиб, и предпочел замести следы, да. Затем я встретил тебя у лечебницы, мы поговорили о Джеркисе, но я так и не смог понять, отмечен ты или нет. Я был в сомнениях, я не знал, что делать. И сегодняшней ночью я, наконец, понял, — глаза магистра озарились фанатичным огнем.
— Как звали твоего сына, Ногодил? — слова с трудом выходили из моего рта. — Как звали твоего сына?!
— Его звали Нороном…
Я облегченно выдохнул и могучим глотком осушил кружку.
— Меня долгое время это смущало, Люрет. Но этой ночью я, наконец, понял все. Я — Ногодил Джереби. Мать моего сына зовут Сибелла Флекис. А что получается, если сложить наши фамилии вместе, Люрет?
— Джеркис… — я почувствовал, что и мои руки задрожали.
— Вот такая вот история… — теперь Ногодил сидел с потухшим взглядом.
— Я снова встретился с ним. Под островом. Он снова помог мне. И попросил передать… передать ему, что простил его… Он простил тебя, Ногодил, простил.
Магистр заплакал…
Прошло пять минут. Все еще всхлипывая, он посмотрел на меня.
— Спасибо, Люрет.
— У тебя очень хороший сын, Ногодил.
— Был сын, Люрет, был. Если он может возвращаться… оттуда… то значит, он умер не так давно. Он умирал, а я служил человеку, обрекшему его на смерть. Теперь я знаю, что делать. Слишком часто я выбирал архимага. Пришло время сделать иной выбор, да…
— Откуда может возвращаться? — я ничего не понимал.
— Из Тьмы, Люрет, из Тьмы. Ах, да, ты ведь ничего не знаешь. Подогайн задумал грандиозное. Он решил не размениваться на мелочи, да.
— А что он задумал? Грандиозную бойню темных и всех, кто подвернется под руку, на континенте и во всем мире? Грандиозный проект по переделке Лакриса в однообразную серость с одинаковыми мантиями и домами? Грандиозную травлю водных магов и остальных любителей синего цвета? За что он так ненавидит нас?
Ногодил нервно захихикал.
— Мелковато мыслишь, Люрет, мелковато. Не тот масштаб для господина архимага, ох, не тот. Его замыслы гораздо грандиознее. А что касается ненависти Подогайна к магам в синих мантиях…
— Да, Ногодил! Почему? Ему в юности кто-то из водников дорогу перешел или девушку отбил? Или у него водобоязнь?
— Не угадал, — ответил магистр серьезно. — На вас, вернее, на нас, ему совершенно плевать. Что на водников, что на огневиков, что на рыбаков или крестьян, да. На всех. Ему все безразличны, ну, разве что, кроме собственных идей и, отчасти, темных. А ненависть… Ненависть архимаг придумал сам. Чтобы казаться более… человечным.
— Зачем?
— Вот ты бы поддержал совершенно равнодушного и бесчувственного человека? Хотя… — магистр прищурился. — Ты бы мог и поддержать, да. Но слишком многих это отталкивает. И поэтому архимаг придумал себе ненависть. Ненависть изображать проще, чем любовь, да. А водники… нам просто не повезло. То ли монетка не так легла, то ли карта… И у Подогайна появилась единственная вполне человеческая черта. Так что не будет он устраивать травлю магов Воды, не будет. У архимага планы помасштабнее…
— Ну, так что же он задумал?! — Джереби своей уклончивостью опять выводил меня из себя.
— Он задумал Великое Очищение всего мира, мой юный друг. Когда я впервые узнал о его планах, я был потрясен, да. Во многом этой безумной идеей архимаг и увлек меня когда-то.
— Что за идея? Хватит тянуть, Ногодил!
Но магистр не торопился раскрывать все карты.
— Я лучше начну с самого начала, Люрет. Так тебе проще будет осознать величие и безумие Подогайна. Его всегда интересовала и увлекала Тьмы… Нет-нет, Люрет, не смотри так на меня, мой мальчик… Шресто — не некромант, а темных он искренне ненавидит. Считает их дураками, ведь они служат Тьме вместо того, чтобы ее использовать.
— Если он полагает, что может ее применить в своих целях, то он такой же дурак, как и они!
Нет, совсем нет. У него просто не было выбора, его грандиозные замыслы требовали грандиозного инструмента. Он долго искал его, а потом его взгляд устремился в сторону Тьмы. Только она соответствовала по масштабу планам Подогайна. Пятьдесят лет назад архимаг — впрочем, он тогда еще не был архимагом, — вошел во Тьму. И вернулся…