Мне стало смешно. Перед лицом гор, неба и пустыни мысли о карьере казались жалкими и никчемными.
Я устроилась поудобнее и стала ждать рассвет.
Он пришел со стороны Лакриса — иное было бы чудом! — и протянул длинные когти-лучи через всю каменистую пустошь. Даже теперь я не могла разглядеть хоть что-нибудь на востоке. Казалось, что равнина уходила в бесконечность.
Я с трудом припомнила ее название — Серая пустыня. Подходящее название для столь унылого места.
Пустыня — в которой не было ни одной нормальной песчинки! — тянулась вдоль всего южного отрога Каменного хребта. А там, в сотнях миль отсюда, сливалась со Знойными песками — исполинской «настоящей» пустыней, уходящей далеко на восток.
Впрочем, длинный песчаный «язык» шел и на запад — по границе Диммира и Торгового союза до самой Великой степи.
Население Диммира ютилось на малоплодородной высохшей равнине между песками, каменной пустошью и горами — жалкие наследники великого королевства.
Я пожалела этих несчастных. Самую малость. Люди и от меньших горестей обращались ко Тьме. Что их нисколько не извиняет.
Но теперь не осталось даже и памяти о былом величии. Армия разбита, столица захвачена, возгордившиеся некроманты частью убиты, частью разбежались, и теперь за ними охотятся инквизиторы.
А от всего этого — от тяжелой подготовки к великой войне до позора и горестей оккупации — страдают в большей степени обычные люди.
В этот момент я заметила фигурку, поднимающуюся ко входу в пещеру. Черный балахон, надвинутый на глаза капюшон. Я резко сощурила глаза, приглядываясь.
За спиной сладко потянулся проснувшийся граф.
— Всем доброго утра! — звонко пожелал он. — Как же хо…
Горсть песка пресекла его словоизлияния. Отплевываясь, он обиженно посмотрел на меня. Я поднесла палец к губам. Граф затих. Неслышно поднялись братья. Завозился Гарл.
Фигурка возле пещеры тревожно огляделась, пожала плечами и скрылась внутри.
— Кто-то вошел в пещеру, — объяснила я по-прежнему недовольному графу. — Мы в Диммире, а он был в черном балахоне.
— Темный? — испуганно выдохнул де Лазаль.
— Возможно, надо проверить. Иду я и Гарл. Против мага лучше всего сработает маг, — пресекла я попытки графа погеройстововать. — А пес меня прикроет. Присматривайте за входом. Вдруг кто-то еще появится.
Я подозвала Гарла, и мы стали пробираться к пещере. Вместе было бы спокойнее, но мои «герои» могли и прихлопнуть темного. А я хотела взять его живым. Чтобы немного побеседовать о некоем месте.
Первым делом я осмотрела следы. Отпечатки босых ног уходили вниз и на юг — похоже, там у темного было убежище. Гарл принюхался и… спокойно улегся на землю. Никакой опасности он не почуял.
Возможно, пес и прав, но я рисковать не собиралась. Приготовив слабенькую огненную сеть — чтобы не убить, а только скрутить противника — я заглянула внутрь. И остолбенела.
Мой «темный» стоял на коленях перед Святым камнем и истово молился.
Гарл презрительно рыкнул, он не любил святош. Фигура в капюшоне резко вскочила на ноги.
— Кто здесь? Именем Единого, кто здесь? — раздался дребезжащий старческий голос.
Я бесстрашно выступила на свет.
— Меня зовут Лайра Крор. Я не причиню вам вреда.
— В-вы… — от испуга он заикался. — В-вы в-ведь не из т-т-темных? Не из м-магов?
— Нет, — ответила я на его первый вопрос.
— Хвала Единому! — воскликнул старец и, снова опустившись на колени, вернулся к прерванной молитве.
Я подозвала графа и братьев. У входа в пещеру нам пришлось прождать еще час, именно столько простоял старец на коленях перед Святым камнем.
Затем он вышел и попросил нас следовать за ним.
— Идите за мной, у меня тут неподалеку скромное жилище.
По дороге старик рассказал, что зовут его Дигрик и он отшельник в местных горах. Ни полного имени, ни возраста он уже не помнил.
Его жилище оказалось крохотной пещеркой, а скорее — просто щелью в скале. Там он спал и хранил запасы пищи — коренья и похожие на фасоль зерна. Он перетирал их между камнями и варил похлебку на огне из высохшей травы и кустов.
— Раньше я жил в часовне, — так называл он пещеру с камнем, — но там холодно и влажно. Мои старые кости стало постоянно ломить, и я подыскал себе место посуше. Но теперь приходится три раза в день ходить туда и обратно. Для молитвы.
Вознесение молитв Единому оказалось смыслом всей жизни отшельника. Он сказал, что обычно его бдения возле камня продолжаются по два-три часа кряду, но ради нас он утром их существенно сократил.