Но она его отвергла. Надо и об этом помолиться. С силой благодати снисходит такое душевное волнение, что, возможно, он слишком рьяно бросился обращать ее на путь истинный. «Савл, Савл! Что ты гонишь меня?»
Они с облегчением перебрались из тупика к более прохладному и чистому воздуху пустой пещеры, где три года назад добывали медь, до того как на уровне в шестьдесят саженей обнаружили олово. Здесь они натянули рубахи, сняли шляпы, сели и при коптящей сальной свече провели полчаса за едой. Пережевывая толстый холодный пирог, Питер Хоскин стал донимать Сэма по поводу нового приобретения Дрейка и вежливо поинтересовался, сможет ли рассчитывать на должность капитана работ на поверхности, когда капитан Полдарк купит Сэму собственную шахту. Сэм стойко выдержал эти расспросы, поскольку уже привык сносить шуточки относительно своей религиозной жизни со стороны других шахтеров, людей не особо верующих и не желающих меняться. Спокойный характер уже много раз его выручал. Поскольку он был убежден, что следует по пути к спасению, насмешки его не слишком беспокоили. Он тихонько улыбался и ничего плохого не думал.
Но сейчас он прервал бормочущего с набитым ртом Питера и сказал, что утром ходил к доктору, чтобы попросить помощи для Вернеев, открыла дверь служанка, высокая и хорошенькая, белокожая и черноволосая, но с нахальным взглядом. Питер ее знает?
Питер, живший в этих краях на год дольше Сэма и вращающийся в самых разных компаниях, прекрасно знал, о ком речь. Несколько крошек изо рта упало на его штаны, когда он ответил, что это, несомненно, Эмма Трегирлс, сестра Лобба Трегирлса, того, что работает на дробилке в Сол-Комбе, и дочь старого мерзавца Бартоломью Трегирлса, недавно неплохо устроившегося у Салли-забери-покрепче.
— Толли ездил с твоим братом Дрейком и капитаном Полдарком в тот французский налет. Помнишь, в прошлом году, когда погиб Джо Нэнфан, а они вернулись с молодым доктором?
— Ага. Прекрасно помню. Еще бы!
— Толли туда ездил. Вот уж пройдоха, каких поискать. Многие хотели бы с ним поквитаться, да кишка тонка.
— А что Эмма?
Питер послюнявил палец и стал собирать крошки со штанов.
— Теперь полегчало... А то со вчерашнего дня ни крошки во рту... Эмма? Эмма Трегирлс? Ну, должен предупредить. Половина деревенских с ней крутят.
— Но не женятся?
— Не женятся, нетушки. То один по ней сохнет, то другой, но кто его знает, получают они свое или нет. Глазки-то она строит, но покуда младенцев в подоле не приносила. Вот уж загадка. Загадка. А парни от этого только шире рты раззявили.
Сэм замолчал, пока они не продолжили работать. Он обдумал всё это. Пути Господни неисповедимы. Нельзя оспаривать волю Божью. И направлять ее он тоже не должен. В должное время всё ему откроется и так. Но разве у Христа не было Марии Магдалены?
Глава четвертая
Солнечным февральским днем, чудесным, хотя морозец подкрадывался своим холодным дыханием, почтовая карета из Бодмина в Труро остановилась на последнем отрезке пути, примерно в миле от города, и высадила двух юных барышень на дороге, спускающейся к реке. Встречать их явилась высокая и грациозная, но застенчивая юная леди, с которой жители города познакомились всего несколько месяцев назад — новая жена викария церкви святой Маргариты.
Эта молодая леди, которую сопровождал лакей, радостно обняла девушек, в ее глазах выступили слезы, хотя и не полились. Они стали спускаться по крутой дорожке, лакей сзади нес сундук и саквояж девушек. Они беспрестанно щебетали, и лакей, привыкший к молчаливой и сдержанной хозяйке, с удивлением слушал, как та вовсю болтает и даже смеется. Было удивительно слышать такое.
Сестры были не слишком похожи, разве что странными именами, которыми наделил их отец, неизлечимый романтик. Старшая и замужняя, Морвенна, была темноволосой и смуглой, с красивыми близорукими глазами, личиком довольно скромным, но с грациозной фигурой, которая только еще начала полнеть из-за беременности. Вторая сестра, Гарланда, приехала только чтобы привезти самую юную сестру, и возвращалась в Бодмин следующей каретой. Она была крепко сбитой, как бывает в сельской местности, с яркими голубыми глазами, густыми и непослушными каштановыми волосами, оживленной манерой поведения, бодрой речью и на удивление низким голосом, звучащим, как у только что повзрослевшего мальчишки.