И лишь потом — видение: что ещё было! Этого нет в записи…
…Ещё остановка где-то: списанный вагон, всё ободрано «до металла»… Сухая тряпка, присутствие душ умерших… Двойник Датана — пошёл на вокзал, выдал себя за проводника формирующегося поезда… Уже была чья-то одежда — которую и надел? Того пьяного? Нет, вряд ли…
И крик начальника поезда:
— Ну, где ты ходишь? Отправлять пора!..
…А потом:
— А где начальник?..
— Поезд длиннее перрона…
— Так вы… вместе с начальником и отцепили? Идиоты, сволочи, ничего вас доверить нельзя…
…И ещё: на перроне «курил мерзкую вонючую папиросу грузчик» (прямо так подумалось!) — что и сгрузил ему, как проводнику, из автокара… чьи-то трупы? А потом на другой станции — какие-то бандиты стучали в дверь: «Открывай!» Отдай эти трупы им?..
Нет — совсем уж бред! Правильно — что не записал…
…А — на самом деле? Где — сон, где — явь? Как разобраться?)
…Но вот — приехали в Днепропетровск. Ратак по карте определил — в какой гостинице остановиться…
Туда — доехали на метро (а в самом метро — никаких видений! Его тогда ещё не было?)…
«…4 августа. 8. 00…»
(Тут уж — точно, по сигналу.) «…Но для них это — вечер. Занавешены шторы, горит свет… Они — его собираются оперировать! Сами! Он ложится на кровать… На живот… Они вводят ему обезболивающее… Двойник Фраи, шприцом… Другие — смотрят в какую-то большую книгу…»
(А где взяли — и книгу, и шприц?) «…Будут снимать татуировку!..»
(Не двойнику Илтая, нет! Тот — смотрит атлас! А — двойнику его, Джортола!)
«…— Понимаешь, это такая краска…»
(Объяснил — как раз двойник Илтая.) «…Въестся в кожу… Если нанести и потом выпороть — на всю жизнь может остаться. Мы этого не учли. Я вот сейчас понял… А — что бы мы могли сделать, если бы и знали? Всех же… иначе бы…
— Так, мальчики, всё… Разрез… Вскрываем. Будем осторожно убирать ему всё. Чтобы — ни следа…
— Да, видно: в подкожную клетчатку пошло…
— А она потом восстановится?..
— Должна… Ну, давайте. Осторожно…»
(Не уточнял — где чьи голоса. Но явно: двойников Фраи, Илтая, Лиара… Его, Джортола, снова Фраи…
И — операция! Сами, в тех условиях! Представить — теперь, когда сама медицина стала иной!)
«…Открытая рана… Убирают ватой — или скальпелем — остатки краски. Осторожно, чтобы ничего не повредить…»
(Не узнавал своих слов! Не помнил, как срывались тогда!) «…Стук в дверь. Просят подождать. Говорят, что открыть не могут. Кто-то уходит…»
(Ещё ужасный момент: а если бы — ворвались?)
«…Голоса:
— Мы, конечно, не профессиональные хирурги. Пришивать — не умеем, да и нечем. Плотно прибинтуем — так. Должно срастись. В древности-то тоже пришивать не умели, если такая рана, и — выживали…
— А многие ли выживали в древности? И как… после этого? Надо же долго лежать…
— Да, придётся — так, чтобы можно было…
…И вот он — уже перебинтованный. Лежит так. Сквозь бинты — кровь. По контуру…
— …Как же мы поедем дальше? Правда: ему же сколько лежать, чтобы зажило! А мы тут надолго оставаться не можем…
— И это же — наш друг, наш товарищ… И нам пришлось…
— И не думай о том, что тебе пришлось сделать. Иначе — всех бы расстреляли. Вы же видели, какие они. На что были способны…
— А им того было и надо. Оно так и рассчитано… Чтобы одному надо было выпороть другого, иначе — расстреляют всех. И все мы потом — презирали себя и друг друга. Так они ломают людей…»
(А потом — двойники Илтая и Фраи отошли к окну? Этот момент в записи упущен!)
…— А у меня как? Это же — куда резать? Как глубоко? Как убирать?
— Подожди, пусть заживёт у него. Но, конечно, и тебе — надо… Не жить же с этим…
(Так — лишь помнил. А вот, далее — запись…)
«…— Ну, что… Будем там… как-то печь хлеб, ловить рыбу. Сами… Видите: тут это — уже не люди…»
И всё… Ничего больше…
А сейчас — прокрутил, договорил в другом месте недостававшее. Поздно вечером, 4-го августа… И, не решаясь никого будить — остался у окна. Тёмного, ночного, с едва видимым склоном за ним…