— А тут ещё были бы развалины вокруг, — вспомнил Джантар, и тоже спрыгнул. — Каких-то каруселей…
(И не подумал, что может удариться ногами! Не сумел сгруппироваться в прыжке… Потому — и не сразу смог пройти дальше, лишь чуть отошёл в сторону, слыша, как спрыгивали остальные…)
…— И что тут? — спросил Лартаяу, когда все вошли. — Я должен был как-то лечь на сейфы… И что говорить?
— Правда: что? — ответил Итагаро. — Давайте вспоминать?
— Вернее: что тут чувствуем? — уточнила Фиар. — Какие мысли приходят на ум?
— Какой-то «…бог не прыгнет в котёл, если…», — начал Лартаяу— Что за ерунда?
— А мне… про «мачеху, которая стала выпивать»! — признался Итагаро. — Тоже ерунда какая-то…
— Кто… выбрал себе родителей, — продолжал Лартаяу, — тот…
— Или… как это: «снабдили бога всеми грехами»? — добавил Минакри. — Мы, что, тут спорим про каких-то богов, мифологию? Зачем?
— Нет… Кого-то «мучают родители, а убери от них — тебя же и ненавидят»! Но как это…
— Военная символика… На местах боёв… — стал пытаться припомнить и Герм.
— Какая-то граница! — вспомнил Джантар. — Никого не пускают, расстреливают на месте! А мы должны попасть туда, там — тайна…
— Или нет! — возразил Лартаяу. — Мы подпольщики, должны распространять листовки! Через трубу, ходом горячего воздуха!
— Но что тут обсуждаем? — не выдержал Минакри. — Кто мы… с определённостью? Должны же быть кем-то!
— Да, мальчики… Мы же все были… кем-то! — начала Фиар. — Но у нас будто отняли одни истории, чтобы дать взамен другие! Из нас вырвали что-то — мы все чувствуем! Так давайте вспомним, кто мы…
Тишина — на миг…
— Я… кажется, помню, кто я! — вдруг сказал Донот. — И что со мной было!
Все повернулись к нему. (Хотя — сзади кто-то шептал о чём-то…)
— …Я — сын больших начальников! А мне в драке повредили какую-то лицевую кость… Ну да, черепа, — повторил Донот, будто сомневаясь. — Пришлось заменить протезом. А организм ещё растёт, протез надо менять, иначе череп вырастет перекошенным… А операцию такую здесь… то есть, в своей стране — сделать не могут: почему-то нет хирургов подходящей квалификации! Приходится ездить за границу, чтобы меняли там — через полгода, год… Как сыну начальника — в порядке исключения разрешалось! Очень серьёзного, на грани закона! Но речь же о моей — если не жизни и смерти, то судьбе! Ведь — кость черепа! А тут вдруг — война…
— Какая? С кем? — не поняла Фиар.
— Ну, с той страной: Шемтурси, или как её… И — уже не могу выехать туда! Надо быть… патриотом! А здесь — мне операцию сделать не могут! Или всё-таки — обходными путями выехать, через другую страну… Но — надо быть патриотом, — повторил Донот.
— А как же быть? Ведь у тебя растёт череп!
— А я… не имею права принять помощь врагов! — горестно и твёрдо ответил Донот. — И вот — начинают поиск по другим странам, что ли? Родители обзванивают клиники ведущих центров мира — никто не берётся! А я — не могу даже заикнуться, чтобы всё-таки… Ведь идёт война! Но…
— А почему они не могут тебе помочь? Чем… мы хуже? — так от волнения построил вопрос Лартаяу.
— И должен оставаться патриотом… тех, кто не способен помочь? — возмутилась Фиар. — Почему?
— И уже начинаю задумываться… Я ведь — тоже патриот! И напали на нас… кто? Военные, политики? А хирурги, что помогают людям, спасают их — какие враги, кому? А мне говорят: они «служат тому режиму»! Такое общее настроение… Хотя — просто живут в своей стране, как и я — в своей… А я — должен смотреть, как деформируется череп, превращаюсь в урода? В этом и только в этом случае я — патриот? И вот думаю: а за что я должен понести такую бессмысленно несправедливую жертву?
— Но почему… те, в своей стране, не могут помочь? — повторила Фиар.
— Не знаю… Но там — тоже работают мирные люди! Которые — зависели или не зависели от того «режима», но сами не шли ни на кого войной! Так — в какой мере человек… как они или я — отвечает за политиков, солдат? Почему — автоматически становится врагом, если живёт в стране, объявившей войну кому-то? Ну то есть, объявило — правительство… Но даже не могу вслух, открыто поднять вопрос! Ведь это… пока кости черепа отходят одна от другой, и вообще непонятно, сколько так проживу — меня все жалеют! Пока приношу себя в жертву на виду у всех, и никто не берётся помочь — я хороший! А так — стану объектом всеобщей ненависти: готов принять помощь врага! И сам понимаю это…