— Рассуждают о рае, аде, — добавил Минакри. — И не поймёшь: а за что страдать здесь? За что терпеть эти банды — здесь? Какая справедливость в этом?
— А в каком другом государстве было бы лучше? — спросила Фиар…
(И вдруг — тишина…
Лишь стук колёс за окном заставил вспомнить: они — в списанном вагоне на какой-то станции! И нельзя говорить громко: услышат снаружи!)
…— Собираемся бежать из такого общества, — вновь начала Фиар, — а куда? В Элбинии нам придётся скрываться в подполье…
(«Так… Элбиния? — спохватился Джантар. — А не Лоруана?»)
— А в другой стране — думаешь, нет? — ответил Донот. — Везде детям надо иметь родителей, чтобы жить дома, а не в казарме!
— Но ты… сын «списочного работника»! У тебя, наверно, приёмник был всечастотный! Ты должен помнить какую-то подходящую страну!
— А какой иностранный язык знаю, чтобы слушать их передачи? Думаешь, по-лоруански расскажут о положении там детей?
(Язык «лоруанский», а страна — Элбиния?)
— А чьи-то взрослые родственники могут укрыть нас у себя? — вырвалось у Джантара.
— Деревенские горцы? — с презрением ответил Минакри. — И вообще, когда в семье национальные разногласия…
— У меня ещё хуже, — напомнил Талир. — Повредились в уме…
— Мой — нормальных людей укрывать не станет, — добавил Ратона. — Есть такие: готовы помочь только бедным и униженным…
— Точная суть и моих… — начал Донот.
— Да что теперь значит это: «родители»? — не выдержал Итагаро. — С каждый новым браком — сын и внук кому-то другому! Нас переставляют, как ненужные вещи — а мы надеемся, что будут спасать?
— Для них, если нас и режут, бьют до полусмерти — только игра! — подтвердил Герм. — «Войны не видели, голода не видели…» А это — ничего не стоит?
— Смотрели в глаза смерти… и получали ордена? — продолжал Герм. — А мы? Почему в мирное время — так?
— Мальчики, — напомнила Фиар, — летом рано светает! Или мы намерены весь день сидеть тут, а уж потом…
— А хоть знаете, какие в других странах законы? — начал Донот. — У нас хоть гражданство с рождения считается, а кое-где до 18 — вообще не граждане! Собственность родителей! Хотя и выслать ничьего гражданина «назад» нельзя — но продать в рабство, в притон… И никто не проверит! Или мы надеемся на усыновление? Кем-то достаточно богатым, не говоря о прочем…
— Но есть там и свободно работающие дети! — не дал ему договорить Итагаро.
— Работающие кем? Грузчиками и землекопами?.. (Джантар вздрогнул от странно знакомых слов!) …Мало тебе школьно зубрёжки, трудовых отработок? Сорваться со стропил или быть заваленным глиной можно и здесь!
— А… кто знает, кому сколько лет? — сообразил Лартаяу. — Может, мы старше, чем кажемся? Кто-то из нас — совершеннолетний? Правда, тогда одним — усыновлять других… Но… Беженцы без документов — и что докажешь?
— Вот это мысль! — воскликнула Фиар.
— А самим — на биржу труда? — не согласился Герм. — А кто мы по профессии? Что умеем, на каком языке можем говорить?
— Не все эмигранты сразу знают язык страны, куда попадут, — уже растерялся Лартаяу.
— А мы имеем… формальные основания эмигрировать? — спросила Фиар.
— И кому я там нужен с язвой? — переспросил Ратона. — Здесь надо в подполье уходить!
— Как ты это представляешь? — и тут возразил Герм. — Где возьмёшь поддельные документы? А по улицам как ходить: видно же, сколько тебе лет! Или жить вовсе в пещере, а продукты воровать?.. (Вновь — странно знакомо!) …Охотой и то не прокормишься, дичь вся отравлена! Если бы даже пошли на это… А общество людей кишит бандами! Встретят тебя: «Ты чей?» «Ничей!» «Тогда будешь нашим!» И куда денешься?
— А там — как? Хоть бы где-то был приют для… спокойных детей-инвалидов, — в отчаянии прошептал Талир.
— Сумасшедший дом? — голос Лартаяу задрожал. — Опять?
— А из-за расового типа… — начал Герм. — Будешь там выглядеть, как…
— Что же, остаётся только… пещера? — переспросил Талир. — Или необитаемый остров? Если везде дети — «чьи-то»? Без тех, кто надзирал бы, распоряжался — не бывает?
— Нам что нужно: жизнь или доживание? — не выдержал и Итагаро. — Мы современные дети, а не первобытные…
— Так что, положение… безвыходное? — переспросила Фиар.