— Но — как хотели? Придумать историю — и чтобы кто-то «сыграл» в реальной жизни? Но зачем?
— Трудно понять, — ответил Вин Барг. — Могли не знать, что история — не выдумана. И только потом поняли…
— И на чём всё споткнулось? — спросил «бывший» Лартаяу.
— А вот… Хотя — вы, наверно, могли бы «сыграть» подполье, погоню на автомобилях, даже стрельбу; но… то, как вас выпороли? Даже в воображении — пережить такое?
— Но это и не придумал никакой автор… — начала «бывшая» Фиар.
— А вот они не желали понимать! Для них «виноват автор» — и всё! Или — пусть изменит историю, или — найдут другого…
— Но кто «они»? И что, так бывает: какие-то люди ждут — пока найдётся достойный, напишет о них? Или наш случай — уникальный?
— А… все те ужасы, потом? — наконец решился «бывший» Лартаяу. — Откуда? «Придумали» уже другие авторы?
— Или — кто-то «придумал» им, чтобы написали такое? Чтобы их «проучить»? — спросил «бывший» Ратона. — А о нас, и о «тех» — этот кто-то подумал?
— Нет, то… могло быть! Объективно… В случае, если бы мир стал другим…
— Такая была бы «легенда эпохи о детях и для детей», — добавил Кламонтов. — Никто не виноват как автор…
— Но почему могло быть так? — спросила «бывшая» Фиар.
— Из-за тех, кто берётся властвовать, судить — думая, что знает о мире всё, — горестно ответил Кламонтов.
— Но зачем играть, издеваться, подбирать каких-то «ложных нас»? Если не они придумали…
— Это — как кому разум и совесть позволят…
— Но всё-таки: кем мы были? До сих пор?
— И не может быть, что были… очень несчастны? — добавил «бывший» Лартаяу.
— В той истории — есть общее с нами? — уточнил «бывший» Донот. — И кто-то хотел придумать другую, как бы избавив от этого?
— Хотел… как лучше? — понял «бывший» Герм. — А вышло…
— Узнать бы, кто мы сами! А то будто помню какой-то Пакистан, — решилась «бывшая» Фиар…
(И — им стало открываться!..
А поезд — всё так же грохотал на стыках…)
…— Так это мы? — потрясённо прошептала «уже не Фиар», Азиза. — Наш путь, наша жизнь! Или — было бы…
— Именно так, — подтвердил Вин Барг. — Мы сами поражены. Вот где вы были, и откуда попали…
— Так… не прямо из той избушки? — понял «уже не Лартаяу». — А на самом деле…
— В нестабильной реальности так сложилось…
— Нет, дайте опомниться! Это — из нашего прошлого… или прошлого двойников, ещё каких-то, спроецировано на нас? Или в наши судьбы — попало оттуда? И — сплелось ещё…
— Потому и трудно сказать: кто собрался встречаться с кем «из низов», кто жил в какой «жестокой семье»? — стал отвечать Вин Барг. — Где чья «настоящая» судьба: в вас ли — хотели исправить ваши, через вас — исказить чужие, знали ли вообще это…
— Потому что кто-то взялся играть прошлым, как вздумалось, — сказал «бывший» Лартаяу (так и не вспомнивший своего имени). — И по сколько таких нас… теперь?
— Даже трудно сказать…
— Но… вот имя «Вин Барг» — настоящее? Или всё-таки… вашему народу не соответствует?
— Да, есть другое. Альберт Прокофьевич…
— Что? — поразился «бывший» Лартаяу. — Тот самый? Селиверстов?
— Ах да, вы прочли… Но успокойтесь: психически больными вас никто не считает! Просто — мы знаем о вас, встречаем вас!
— Нет, я… от неожиданности, — признался «бывший» Лартаяу.
— Боялись, что испугаетесь, да и надо было кому-то квалифицированно пробудить вашу память… Вот и послали — нас, психиатров. Хотя мы — ещё и хронофизики…
…— И вот кто-то верил, что мы это пережили, — сказала «бывшая» Фиар. — Говорил с нами так… А кто-то — смеялся, показывал ещё кому-то…
— И с «теми» так же, — добавил «бывший» Лартаяу. — Кто-то верил, что они…
— Но разве не подло? Ведь те, о ком это — прожили свою жизнь! А мы…
— Подло, конечно, — согласился Кламонтов.
— Но хоть не… то, что придумано — стало частью их реальной жизни? — спросила «бывшая» Фиар.
— И это нельзя полностью исключать. Как ни ужасно…
— Но вот мы сами… Кто мы теперь?..
(Поезд ехал уже среди городских кварталов…
Мелькнули во тьме серые безмолвные громады — или, что «громады», показалось от неожиданности? — каких-то старых домов, будто понижаясь, уходя под откос…
Ещё улица — под мостом, по которому промчались; потом — тупик улицы, и с другой стороны — тоже…)
…— Почему так темно? — обеспокоенно прошептал Кламонтов.