Баатар все же сдерживает свой гнев. Суинь вдруг смотрит на него и думает: может быть, это шанс? Шанс прекратить эти их странные, зашедшие слишком далеко неясные отношения с Кувирой?
— Баатар, милый, — нежно наставляет она. — Ты умный и добрый. Ты просто должен завоевать ее, если уж ты влюбился, — Суинь гладит его по щеке и вдруг отдергивает руку. Так же она гладила Кувиру пять минут назад. И целовала. У Суинь темнеет в глазах.
— Мама! Что с тобой?
— Все хорошо, — Су опирается на крепкое плечо сына.
— Я просто подумал, что так будет проще. Для всех.
— Проще не будет, — говорит Су, и мрачное пророчество чудится ей в собственных словах.
Вернувшись в Заофу, Суинь собирает молодых и перспективных в небольшое путешествие. Она вспоминает совет Лимы, которым все никак не могла воспользоваться. Это правда — ее люди должны знать, что происходит в стране.
Она отправляет Баатара-младшего и Кувиру.
Объявив ей об этом в приказном тоне, Суинь с тревогой следит за ее реакцией. Кувира, словно ожидая чего-то подобного, учтиво склоняет голову.
— Хорошо, Суинь. Как скажешь.
И в этом ей чудится совсем другой смысл. Отталкивая и отталкивая молодую неопытную влюбленную Кувиру, отталкивая для их общего блага, отталкивая, потому что это правильно, Суинь впервые понимает, что она добилась-таки успеха.
Они грузятся на поезд и отбывают. Сразу после этого Суинь возвращается в свой офис и только через несколько минут с удивлением смотрит на открытую дверь в коридор. Она так привыкла к тому, что Кувира идет следом, что даже в подобных мелочах привыкла полагаться на нее. Суинь подходит и закрывает дверь. И вдруг ей становится почти физически больно. Суинь хватает ткань платья на груди. Кажется, что сверху навалилась бетонная стена и давит на грудь. Тяжело дышать.
«Я все сделала правильно, все сделала правильно», — повторяет Суинь снова и снова.
В ее расписании вдруг столько свободного времени. Три часа, что она посвящала тренировкам с Кувирой, Суинь пытается заполнить детьми. Но Винг и Вей азартно заняты сами собой, а с Опал им и поговорить почти не о чем. Суинь пытается вникнуть в ее мирок, но тот так зыбок, так непривычен и чужд, что она отступается. Она любит Опал, свою единственную дочку, но она не может заменить Кувиру, что близка ей по духу. Хьюан же, как это ни больно признавать, почти что разочарование. В Заофу, где она годами культивирует стремление магов к самосовершенствованию, где тренируются сильнейшие бойцы в мире, ее собственный сын, наделенный даром, использует его, чтобы гнуть железяки в странные скульптуры. Суинь понимает: это его путь, он волен выбирать, но… она выбрала другой. И это их не роднит.
В итоге на второй неделе она бестолково бродит по тренировочной площадке в саду, сбивая тросом мишени. Останавливается и оглядывается кругом. Столько часов, наверное, месяцы, за все эти годы она провела тут с Кувирой. И это были счастливые часы. Кувира единственная, кто смог разделить ее страсть к магии металла, единственная, кто способен продвинуть эту магию еще на ступень дальше. Единственная, кто понимает ее до конца и знает ее как никто. Она единственная.
Суинь чувствует, как у нее щиплет глаза, и гневно трясет головой. Что с ней?
Королева присылает указ о новом подушном налоге, а следом совсем уж возмутительные требования прислать двадцать магов металла в ее личную охрану. Взамен — «монаршая благодарность». Суинь сперва хочет гневно разорвать письмо, а потом больше всего хочет посоветоваться с Кувирой. Но Кувиры нет. Она отослала ее.
Айвей советует уплатить налог, благо, деньги у Заофу есть, но Суинь жаль денег на новый головной убор этой старой перечнице, которая не помогает никак. Они хотели модернизировать трамвайное сообщение. Что ж, придется жителям Заофу еще полгода трястись в старых вагонах и ждать их по двадцать минут вместо планируемых пяти. Но хотя бы что-то одно нужно отдать, и Суинь, скрипя сердце, платит. Как она ненавидит эту самодовольную дрянь на троне!
Месяц тянется бесконечно. Суинь сходит с ума. У нее множество дел, она, как обычно, занята, но все не ладится. Ей не нравится музыка в новой постановке, она не может договориться со строителями дирижаблей, и даже один из лепестков металлических куполов в одну из ночей просто ни с того ни с сего ломается.
В эту ночь Суинь стоит на балконе и смотрит на звезды, такие непривычные в их ночном металлическом небе. Баатар похрапывает в спальне. Суинь кажется, что она просто песчинка в потоке воздуха, летит, летит и летит. Ей так одиноко.
— Возвращайся скорее, — шепчет она в ночь и долго не может заснуть, ворочаясь на горячих простынях.
Второй месяц проходит лучше. Суинь почти привыкает к ощущению пустоты и скуки, чем бы она ни занималась. Ничто ее не радует.
— Что с тобой? — недоумевает Баатар, когда Суинь ковыряет вилкой еду без всякого аппетита.
— Вы совсем не поели, Суинь. Моя запеканка сегодня плоха? — горюет повар.
— Все в порядке. Просто… — «Я влюблена», — я не голодна.
Они возвращаются к ее дню рождения. Суинь кажется, что она слышит гудок поезда из своего офиса, хотя вокзал на другом конце города. Сердце бьется так быстро, она, не глядя подписывает документы, с которыми не собиралась соглашаться, и едет на вокзал. Летит на вокзал.
Баатар командует выгрузкой каких-то ящиков. Кувиру нигде не видно.
— Мама! — радостно машет он рукой. Суинь обнимает его, но глазами ищет Кувиру. Ну где же она? Где? И не решается спросить.
Подходит Шин, еще более загорелый, чем раньше, Линг и Рен, с новенькими кольцами на пальцах. Хвастаются помолвкой. Суинь улыбается, удивляется, смеется и изнывает. Ну, где же Кувира?
Из вагона выходит старый знакомый Варрик и в пышных выражениях описывает, что некая девушка убедила его приехать к старой подруге Суинь, дабы найти защиту и покровительство после одной крайне неприятной и туманной истории в Республиканском городе. Суинь знает его, а еще лучше — его способности, поэтому без колебаний предлагает гостеприимство Заофу опальному гению.
И когда с выгрузкой покончено и Баатар идет к машине, Суинь не выдерживает.
— Милый, а где Кувира?
— Кувира? Она уехала. Наверное, уже дома.
И в живот Суинь падает такой булыжник, что ей хочется расплакаться. Она просто на грани.
На ужин доставляют дополнительные столы, и участники путешествия ужинают с семьей Суинь. Занимательные рассказы чередуются с неловкими грустными паузами — то, что они повидали, отражается на их юных беззаботных лицах. Путешествие по стране закалило и изменило их. Они больше не дети.
Кувира сидит рядом с Баатаром-младшим, и они то и дело негромко переговариваются. Суинь смотрит на это, и ревность снова просыпается в ее груди.
Кувира встречается с ней взглядом пару раз за весь ужин и все свое внимание отдает Шину, Баатару, Опал, с которой у них неплохие отношения. Всем, кроме нее.
«Это то, чего ты хотела», — говорит себе Суинь и заставляет себя отвести взгляд.
Суинь с трудом выдерживает торжественный ужин. Опал дарит ей набор косметики из заморских водорослей, Баатар — золотое колье, хотя она с роду не носила золота, Баатар-младший — привезенную из путешествия статуэтку какой-то богини. Хуан — очередную скульптуру с пышным названием «Фундаментальность», а близнецы просто целуют ее в обе щеки, и этот подарок, пожалуй, лучший.
В конце вечера Кувира улыбается какой-то шутке Баатара, и эта улыбка, такая нежная, игривая, интимная, переполняет чашу терпения Суинь.
Она сжимает кулак, и ее вилка съеживается в небрежный комок металла.
Потому что это ее улыбка. Она должна принадлежать ей, Суинь. И все эти взгляды, и тихие шутки, и безмолвные перемигивания. Все. И бледные чувственные губы, и темные волосы, и глаза, раскосые и наглые, как у дикарки. И эти изящные руки, полные скрытой силы. Все это ее.