— Какая ты красивая, — шепчет она в восторге.
— Я? Таких, как я, миллион. А вот ты — одна на целый мир.
— Кажется, мы в восторге друг от друга, — замечает Суинь, поворачивает стройные ноги Кувиры на бок и ложится к ней лицом.
— Я тебя люблю, Су, — шепчет Кувира. — Всегда любила. Мне кажется, с первого дня.
— Дурочка, — нежно смеется Суинь и целует Кувиру в губы.
— Нет, это правда. Ты лучше всех. Ты одна-единственная.
Суинь заставляет ее замолчать поцелуем. От этих слов ей больно где-то в груди. Она хочет сказать что-то в ответ и не может. Она… она не может любить. У нее семья, и муж, и дети. Любовь… любовь — это не для нее. Она уже потеряла право любить, когда отдала себя семье и Заофу.
— Замолчи, — приказывает Суинь и прижимает Кувиру так близко к себе, как может. Она целует ее и гладит, сжимает, щекочет. Кувира так жарко откликается на ласки, так откровенно выгибается, так жалобно стонет, что Суинь теряет голову. Никто не отдавался ей так. Ни один мужчина, ни одна женщина. Может быть, это и есть любовь.
Суинь кладет ногу Кувиры себе на бедро и ласкает ее пальцами. Их кожа влажная от пота, они раскачиваются в объятиях, Кувира цепляется за нее, до боли сжимая кожу.
— Су… Су… Су-у… — шепчет она в забытьи, и Суинь сходит с ума. Кувира кончает с болезненным вздохом и долго не может прийти в себя. Они ласкаются в тишине, потом засыпают, но посреди ночи снова просыпаются и снова занимаются любовью. Суинь кажется, что эта ночь никогда не кончится. Но когда утром она просыпается от шума ожившего дома, она в ужасе садится на постели. Она, Суинь Бейфонг, обнаженная и залюбленная, лежит в постели Кувиры!
Суинь прижимает к груди одеяло и смотрит на Кувиру. Та безмятежно спит, тонкая прядка волос прилипла к влажной губе. Суинь осторожно убирает ее и касается пальцами нежной кожи. И Кувира улыбается во сне. Суинь в священном ужасе отдергивает руку. Она не достойна такого, она не может взять любовь этой девочки и эгоистично присвоить себе. Она, взрослая замужняя женщина!
Суинь отбрасывает одеяло и пытается встать, но от накатившей вины и паники она просто падает на пол.
Кувира резко поднимает всклокоченную голову.
Суинь дрожащими руками надевает сорочку.
— Су? — тревожно спрашивает Кувира, глядя на нее.
Но Суинь не может ничего сказать, да и что тут скажешь. Она просовывает руки в рукава пеньюара и завязывает пояс.
— Кувира, это… это все неправильно. Мы не должны, не можем, это невозможно… — бормочет Суинь. Ей страшно. Так страшно, как никогда. Страшно от своей вины, страшно от того, что она потеряет сейчас, когда снова оттолкнет Кувиру. Страшно от осознания, что, возможно, она никогда больше не полюбит так, как полюбила эту юную девушку.
Суинь в ужасе закрывает рот рукой, словно призналась вслух.
Кувира отбрасывает одеяло, и Суинь на мгновение слепнет от ее наготы. Она подходит, берет ее за плечи и крепко встряхивает.
— Успокойся! Слышишь? Никто и ничего не требует решать прямо сейчас. Иди к себе, ложись в постель. Никто ничего не узнает. Только ты и я, Су. Больше никому знать не обязательно.
Кувира говорит уверенно и спокойно, и Суинь вдруг стыдно за свою панику. Ее успокаивает семнадцатилетняя девчонка!
— Прости, я… немного растерялась, — говорит она и гордо вскидывает голову, взяв себя в руки. Кувира тепло улыбается.
— Узнаю мою Суинь.
Она целует ее тепло и нежно, но Суинь тут же загорается. Кувира голая прижимается к ней, и от этого по жилам Суинь разбегается жидкий огонь. Они вздрагивают, и поцелуй становится жарким. Суинь с неохотой отстраняется, тяжело дыша.
— Мне нужно идти.
— И ничто не расстраивает меня больше, — улыбается Кувира и нежно трется кончиком носа и ее щеку. Но она все же отстраняется и забирается под одеяло. Ложится на живот и, пристроив голову на сгиб локтя, смотрит на Суинь.
Су проверяет сейсмозрением коридор и поворачивает хлипкую защелку на двери. Но, прежде чем выйти, смотрит на Кувиру. Тонкое одеяло небрежно обрисовывает ее тело, спина с рассыпавшимися, спутанными ночными играми волосами обнажена, сбоку видно полушарие груди, тонущей в подушке. Она смотрит на нее так влюбленно, так жарко. Бледные губы растянуты в улыбке, а глаза искрятся от счастья. Суинь несколько секунд любуется ей.
— Иди, — усмехается Кувира, и Суинь все же выходит за дверь.
***
«Мы слишком неосторожны», — эта мысль приходит в голову Суинь все чаще и чаще, но она не слушает саму себя.
«Это все плохо кончится», — говорит она себе и не может возразить. Да, скорее всего.
Кувира целует ее, обдавая жарким влажным дыханием губы, и Суинь готова продать душу за это счастье.
Через два года ее ночных отлучек, загадочного вида и проснувшегося томного желания в теле, Баатар наедине за завтраком задает ей прямой вопрос.
— Суинь, ты мне изменяешь?
Суинь поднимает голову. Ну же, скажи ему. Скажи сейчас. Так многое связывает их, не только дети, но и прошлые чувства. Между ними доверия и уважения давно больше, чем любви. Баатар — тот, кто создал ее город, тот, кто создал ей целый мир, и он заслуживает правды.
— Что? — Суинь изображает злой шок.
— Я проснулся вчера, тебя не было в постели. И это не первый раз. И ты… изменилась.
О да, она изменилась. Суинь словно наяву видит, как Кувира нежно, подобострастно целует ее живот, слышит ее шепот, ее отчаянные любовные клятвы.
Скажи ему. Скажи, это не может больше продолжатся. Скажи, и будь что будет.
— Баатар, ты оскорбляешь меня подобными вопросами. С кем же я, по-твоему, тебе изменяю? С садовником? — говорит Суинь, обдавая своего верного преданного мужа холодным возмущением. Баатар хмурится. И правда, к кому же Суинь может уйти ночью в этом доме? — Мне плохо спится, я выхожу иногда пройтись, — говорит Суинь, и ее руки дрожат от ужаса, но муж думает, что от ярости. Какая же она трусиха!
— Прости.
Суинь мотает головой, показывая, что больше не хочет это обсуждать, а сама чуть не плачет. Какая же она жалкая!
Они слишком неосторожны. Суинь помнит начало, ее дикий ужас от мысли, что кто-то, кто угодно, прочтет все в их взглядах. Увидит в случайном прикосновении, услышит в тоне голоса. Но время идет, и никого не удивляет, что Суинь и Кувира проводят много времени вместе и часто наедине — это привычно. А то, что они обе женщины, практически убивает возможность хоть каких-то слухов.
Суинь в ужасе, когда понимает, что Айвей, ее преданный правдовидец, знает все. Но он умеет хранить ее тайны, и Суинь успокаивается.
Они тонут в своей страсти, как в омуте. Суинь сходит с ума, когда они не могут урвать несколько часов наедине целую неделю. Они, словно воры, вынуждены прятаться и укрываться в темных углах, и это медленная отрава душит их. Но чувство слишком сильно. Суинь любит так сильно, так отчаянно, со всей страстью своей последней осенней поры. А Кувира, молодая, пылкая, страстная и влюбленная по уши, только подливает масло в огонь.
А еще Кувира ревнива, и со временем это становится настоящей проблемой. Баатар становится мишенью для ее колких насмешек, и когда Суинь, возмущенная и оскорбленная, одергивает, ее они ссорятся в первый раз.
Но мирятся, и все начинается заново. Суинь прикусывает свою молодую любовницу за ушко и умирает от дикого яркого ворованного счастья. Разве может быть так хорошо?
Дети радуются ее повеселевшему виду, а Суинь порхает между ратушей, танцевальным залом и домом, словно птичка. Ей кажется, что ей снова семнадцать и она может бежать хоть за край света, куда угодно, только бы вместе с Кувирой.
Баатар однажды замечает, что Кувире давно бы пора найти свое жилье, но Суинь упорно обходит эту тему стороной. Однако Кувира, проницательная сверх всякой меры, быстро улавливает настроения хозяина дома.