Они занимаются любовью. В голове Суинь стучит мысль, что она предала Кувиру. Предала ее. Предала. За все время их романа они спали с Баатаром так мало, и никогда это не было так близко к Кувире. Никогда он не целовал ее губы, где еще не остыл поцелуй Кувиры, не ласкал ее тогда, когда она ждала ласки Кувиры. Суинь чуть не плачет, когда все кончается.
Баатар, обессиленный, дремлет, а Суинь с трудом выбирается из постели. Она чувствует себя такой грязной, такой жалкой, такой трусливой. Она идет в душ и с яростью смывает с себя поцелуи мужа. Своего законного супруга. Из глаз текут слезы, но она быстро берет себя в руки. Это ничего страшного. Это не страшно. Все в порядке.
Выйдя из душа, Суинь одевается в другое платье, поправляет прическу. Она открывает дверь и, притворяя ее, застывает. Металлическая ручка с другой стороны искривлена до неузнаваемости. Суинь, покачнувшись, закрывает глаза.
Она была здесь. Она видела. Она знает.
Но в этот раз слез нет. Это слишком страшно, чтобы просто плакать.
Суинь идет к Кувире вечером. Сумерки ложатся на Заофу, по улицам стелется стылый туман. Купола еще не подняли, и на небе видны первые робкие звезды. Суинь открывает дверь своим ключом — Кувира, как и обещала, сразу дала его ей.
Она сидит на диване в гостиной, на столике стоит прозрачная чашка. Суинь смотрит на нее. Сколько раз они пили здесь чай вдвоем, но сегодня чашка только одна. В ней тихо тонут чаинки. На майке Кувиры влажные капли, а волосы подвернуты в небрежный хвост — только что из душа.
— Милая… — шепотом говорит Суинь. Кувира поднимает на нее взгляд, и Суинь осекается. Кувира смотрит так, словно перед ней мелкое жалкое насекомое, раздавить которое ей мешает только брезгливость. Суинь смаргивает слезы.
— Кувира… — жалобно зовет она. Но Кувира отворачивается. На ее лице промелькивает неуверенность и даже вина. Она вдруг дышит так тяжело и часто, словно вот-вот заплачет.
— Мне так жаль, — шепчет Суинь. — Мне очень жаль. Я… я просто не могла. Не могла ничего поделать.
— Неужели?— шепчет Кувира, и лицо ее становится жестким. — Совсем ничего, Су?
И Суинь вспоминает ту секунду, когда она улыбнулась Баатару. Она закрывает глаза и давится слезами.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, — всхлипывает Суинь. Кувира вдруг тихо смеется. И это злой, жестокий смех.
— О, не думаю. Но я могу тебе помочь, — она колеблется секунду, смотрит на Суинь. Взгляд падает на ее лоб, на котором, как и всегда, ожерелье, подаренное Баатаром. Кувира сжимает зубы и, обернувшись, медленно ведет пальцем в сторону. Дверь в спальню проскальзывает на металлических колесиках. Суинь кажется, что она умирает в это мгновение. На кровати, неловко выпростав ногу из-под одеяла, спит Баатар-младший.
Ее слезы высыхают. Она смотрит секунду, две, три.
Суинь, сглотнув, запускает руку в карман, достает ключи от дома Кувиры и, не глядя на нее, кладет их на комод. Пошатываясь, она выходит и закрывает за собой дверь.
Когда Суинь идет в зал, чтобы поговорить с президентом Райко и Тензином, Кувира просто случайно встречается ей в коридоре. С Суинь нет ни Баатара, ни советников, ни стражи — никого. Кувира же идет с тремя стражниками, оживленно обсуждающими события в Ба Синг Се.
— Суинь, — вежливо склоняет она голову. Стражники кланяются вслед за Кувирой.
— Ты мне нужна. Иди за мной, — приказывает Суинь в жалкой попытке поддержать свой авторитет. Кувира спокойно поворачивает и идет за ней. Она все еще верна ей как стражница, но и эта слабая ниточка подрагивает от напряжения. Суинь чувствует это всей душой.
Она разговаривает с Райко, всей кожей чувствуя, что Кувира стоит за ее спиной. И когда она вступает в разговор, деликатно, почти просительно, Суинь слушает ее внимательно. Но она не соглашается взять армию и пойти в Ба Синг Се. Это неприемлемо. А еще Суинь где-то в самом темном уголке души рада краху Ба Синг Се, города, который у нее всегда ассоциировался с монархией и королевой земли. Его крушение, хаос и паника в нем — еще одно доказательство что она, Суинь Бейфонг, была права, и ее город, ее Заофу лучше и правильнее, чем остальные. И она не собирается рисковать им ради Ба Синг Се или Королевства, которое никогда ей ничем не помогало.
Через два дня они обедают с Баатаром только вдвоем, и он говорит:
— Знаешь, ко мне сегодня заходила Кувира.
У Суинь вилка вздрагивает в руке. Она смотрит на Баатара в страхе. Но в глазах мужа видит все то же: любовь, преданность, теплоту.
И это, словно оплеуха, заставляет Суинь прикусить губу и с трудом сдержать слезы. Кувира не сказала ему, а, возможно, хотела, но не сделала. Суинь кладет вилку и смотрит на потолок, пытаясь сдержать слезы.
— Странно как-то… Задавала вопросы.
— Вопросы? — Суинь справляется с собой, и холодок подозрения заползает в сердце.
— Да, про дирижабли… ерунда какая-то. Но больше всего…
— Что?! — Суинь резко подается вперед.
— Попрощалась она как-то странно. Словно навсегда.
Суинь встает с места.
— Су? Куда ты? — кричит Баатар, но она не останавливается. Она идет одна. С ней нет верных советников и нет преданной Кувиры. Ее собственная стража презирает ее и сторонится. Суинь выбивает дверь в дом Кувиры. Проходит по опустевшей комнате, распахивает шкаф и в ужасе смотрит на пустые вешалки.
«Нет, — говорит она и чуть не падает. — Нет!»
Она несется через город. Одна, без свиты, без слуг, без друзей.
Дирижабли готовятся к отлету. Кувира укладывает вещи в контейнер. Рядом крутится Баатар-младший, и Суинь болезненно хватается за сердце.
— Баатар! — но старший сын лишь отводит взгляд и поднимается на борт. — Что вы делаете? — кричит Суинь, заглушая шум медленно разгоняющихся лопастей.
— То, на что у тебя не хватило смелости, — не оборачиваясь, холодно и зло отвечает Кувира. — Наша цель — Ба Синг Се. Мы вернем порядок в Королевстве Земли.
Ба Синг Се? Королевство? Суинь почти не понимает, о чем она говорит. Плевать ей на Ба Синг Се! Плевать на все королевства в мире! На все плевать!
— Нет! Ты останешься здесь! — приказывает она.
Кувира оборачивается, и Суинь, как на стальной шип, наталкивается на ее холодный презрительный взгляд.
— И кто меня остановит? Твои отряды были счастливы присоединиться. Они одни из лучших бойцов в мире, и они устали быть твоими экзотическими питомцами.
Она говорит о «них», но Суинь слышит ее горькое, злое «я». Суинь кажется, что сейчас готова упасть на колени и молить Кувиру о прощении, но гордость не позволяет. Да и не будет от этого толку — на Кувиру никогда не действовали нежности. Она идет только за сильным и восхищается только силой. А она, Суинь, теперь так зависима от нее. Она готова все отдать, лишь бы ее девочка, ее Кувира, осталась с ней, но в ее глазах написано все.
«Этого не будет», — говорит ее взгляд те же слова, что она сказала в кабинете при Райко и Тензине.
И Суинь холодеет всей кожей.
— Если уйдешь сейчас, тебя никогда не позовут обратно, — отрезает Суинь.
— Я вернусь, когда захочу, и так, как я захочу, — отрезает Кувира. — Конечно, если я захочу, — добавляет она, и Суинь второй раз за день чувствует, как ее хлестнули по щеке.
Суинь бредет в поместье одна. Раздавленная и жалкая, она натыкается на косяки дверей. Но ей все равно. Она потеряла Кувиру. Навсегда.
Она садится на диван и плачет, не в силах совладать с собой. Приходят Баатар, Винг и Вей и Хьюан. Ее гладят по руке, обнимают, утешают.
— Как он мог! Поверить не могу. Суинь, дорогая, не плачь. Он одумается, он вернется.
Суинь смотрит на мужа и не понимает, о чем тот толкует.
— Что? — всхлипнув, спрашивает она.
— Я говорю, что Баатар обязательно вернется.
Суинь всхлипнув, утыкается лицом в ладони и заливается слезами.
***
В окна поезда, стоящего на станции, бьет низкое закатное солнце. На столе ворох бумаг.
— Рано или поздно придется это сделать — говорит Линг. — Сколько раз мы еще будем возвращаться в одни и те же провинции?