Если он все-таки поймает меня, меня не будут щекотать, и дядя не сможет его остановить.
С помощью толпы, мне удаётся проскользнуть мимо портье незамеченной. Как и мимо швейцара, который загружает две тележки сумок для ночлега.
В коридоре я открываю большие деревянные двери. С того момента, как он сказал спрятаться, я знала, куда я пойду. Может быть, это потому, что в глубине души я знаю, что это будет одно из первых мест, где он посмотрит. Что, вероятно, означает, что я хочу рассказать ему свой секрет. Я хочу, чтобы он знал, что я чувствую, что я чувствовала с тех пор, как поняла, что моя любовь находится глубже моего сердце.
Но у меня также есть план получить от него кое-что. Потому что, прежде чем я что-то скажу, мне нужно знать — действительно знать, — что именно он чувствует, когда смотрит на меня.
Я готова сыграть столько игр, сколько он захочет, но у меня не получится угадать, что он действительно испытывает по отношению ко мне.
Внутри комнаты я поднимаю тяжелые шторы и протискиваюсь внутрь, поправляя ткань так, чтобы она естественно ложилась на мою фигуру.
Когда я удовлетворена результатом и почти запыхалась, я жду.
Она прячется. Она, блять, прячется.
Мне повезло, что она есть в моей жизни не только как сторонник, но и как друг. Мой лучший друг. Подумать хотя бы на минуту, что она может быть чем-то столь чертовски важным для меня… Нереально.
В моей груди всё пульсирует, когда я проверяю время на своем телефоне. Прошло всего две минуты с тех пор, как она ушла, но предвкушение — притяжение — убивает меня. Это глубоко укоренившийся голод, который утоляется только тогда, когда «добыча» оказывается в моих руках. Когда ее тело под моим, покорное и дрожащее от желания.
Она будет моей величайшей охотой, и, если я добьюсь своего, станет моей последней.
Я ставлю свой пустой стакан обратно и киваю Уиллоу, которая была будто связана, пока ее сестра не исчезла в толпе. Она подходит к моему концу стойки, хватает пустой стакан и кидает его в мусорное ведро, находящееся где-то внизу возле её ног.
— Я должна была догадаться о самом главном ещё давным-давно. Теперь в этом так много смысла, — говорит она, вытирая прилавок с самодовольной ухмылкой на лице. — Это была твоя любимая игра, когда мы были помладше.
Учитывая её коробку с сокровищами, на которую я наткнулся несколько лет назад, меня ничуть не удивляет, что она знает о моих главных причудах.
— Да, была. Кто знал, что это обернется в что-то подобное.
— О, поверь мне, я вижу, что тебе нравится, — Уиллоу наклоняется, изучая меня своими янтарными глазами.
Сначала я повторяю ее ухмылку и наклоняю голову, но потом мне приходит в голову идея: Уиллоу — единственная, кто знает ту маленькую часть Сэм, о которой не знаю я. И, хотя я хочу, чтобы Бамби рассказала мне обо всём, я не могу лгать о легкой боли, которая таится в глубине моего сердца. Щепотка сомнения все еще сидит во мне.
— Думаешь, она пойдет на это?
Мои слова заставляют Уиллоу запрокинуть голову от смеха, на что некоторые посетители бросают косые взгляды.
— Для тебя? Абсолютно. Ты понятия не имеешь, Стоукс.
Надежда вспыхивает в моей груди из-за её невысказанного подтверждения, уменьшая некоторую неуверенность. Мои глаза метнулись к часам.
Пять минут.
Много времени, учитывая, что мне нужна только одна минута.
Предупреждение, которое я дал ей, было не сдерживающим фактором, а проверкой некоторых вещей: первое — действительно ли она примет условия игры; второе — насколько она доверяет мне, чтобы спрятаться в гостинице, не имея ни малейшего представления о том, что произойдёт, когда я ее найду.
И я планирую вознаградить ее соответствующим образом.
Я передаю свою дебетовую карту Уиллоу.
— Думаю, я скоро узнаю.
Можно подумать, что спрятаться за массой толстых бархатных занавесок, посчитав до шестидесяти девять раз, успокоит моё сердце. Пожалуй, подумав некоторое время и обдумав всё, я могу ошибаться, что он придёт сюда в первую очередь.
Но это не так. Я знаю Адриана. Я знаю, что в любую секунду он войдет в дверь и схватит меня, и… ну, я не уверена в том, что произойдёт дальше, но я знаю, что это всё изменит. Как он намекнул, мы уже прошли точку возврата.
Мы прыгаем в бассейн, и всё, что я могу сейчас сделать, это чертовски надеяться, что мы оба умеем плавать.
Мое сердце тоже не пришло в норму. Во всяком случае, чистое предвкушение сохраняет скорость сжигания моих калорий. Осталась одна минута.