Когда вошёл новый гость шляхтич встал с места, сделал несколько шагов вперёд и отвесил вошедшему пану низкий поклон.
– Откуда и зачем едешь один? – спросил грозно важный пан.
– Служил я при дворе покойного каштеляна Коссаковского, – отвечал почтительно шляхтич.
– Так-то… – проговорил протяжно пан.
– Да, ясновельможный, – перебил шляхтич, – я служил у разных панов, и служил у них и верно и честно.
– Порядочный слуга не трёт углов по корчмам! – крикнул сердито старо́ста.
– Я делаю это только во время дороги, – пробормотал оробелый шляхтич, – видит Бог, не иначе, ясновельможный пан.
– Знаю, знаю, и камень прирастает к месту, а ваш брат любит шляться с места на место.
– Что ж делать, ясновельможный! Человек ищет себе хлеба, и потому делает то что принуждён делать.
– Да кто ж тебя-то, брат, принуждает? Ведь ты сам говорил, что у тебя было место?
– Да; но Бог скоро прибрал в свою славу нашего пана; всем нам пришлось промышлять о себе, и теперь я ищу куска хлеба.
– А зачем искать? – спросил грозно Потоцкий. – Разве мой хлеб твёрд для твоих зубов?
– Высоки пороги у ясновельможного пана, а я человек неважный, – отвечал смиренно шляхтич, почтительно кланяясь Потоцкому.
– Ничего, брат, это ничего, – заметил Потоцкий, – если идёшь собирать грибы, клади каждый гриб в корзину; а то ваш брать объезжает мой двор, как будто в нём чума.
– Если б я мог пригодиться на что-нибудь ясновельможному пану, – поспешил заметить шляхтич.
С этими словами он опустил смиренно глаза, низко нагнулся и прикоснулся к старо́сте ниже колена тремя пальцами.
– Разве годится так шляться? едешь как какой-нибудь старый дед с торбой! Что у тебя здесь? – спросил вдруг старо́ста, взглянув на дорожный вьюк шляхтича.
– Пустяки, ясновельможный пан, – так, разные вещички, необходимые в дороге и для лошади и для человека.
– Это хорошо, – заметил снисходительно Потоцкий. – Что ж у тебя там?
– Скребница, щётка, гребень, бритва, есть кое-что из белья и из платья, а также кусок полотна и кусок кожи для заплаток.
– А ножницы есть?
– Есть, ясновельможный.
– А иголка, нитки, шило, дратва?
– И это есть, ясновельможный.
– А обсечка для подков, а щипцы, а молоток?
– И это есть, ясновельможный.
– Покажи же мне всё это.
– Будто бы вашей милости угодно видеть всю эту дрянь?.. – отвечал шляхтич, заминаясь и почёсывая свой чуб.
– Покажи, покажи, любезный, – повторил приветливо Потоцкий, – я хочу убедиться не врёшь ли ты.
Шляхтич развязал свой мешок, вынул оттуда всё то, что спрашивал у него ясновельможный и разложил на столе своё имущество. Старо́ста пересмотрел всё с большим вниманием.
– А где шнипер, чтоб кровь пускать? – вдруг грозно спросил Потоцкий, пристально взглянув на шляхтича.
Шнипера не оказалось.
– Что ж ты, братец мой, будешь делать, заговорил ясновельможный, – если у тебя конь захворает в дороге, да особенно в такие жары? – Настоящий шляхтич, – продолжал поучительным голосом Потоцкий, – должен иметь при себе всё, что может понадобиться в дороге и для человека и для лошади. Ты должен был иметь для лошади шнипер, а для себя ложку, нож, вилку, соль и перец. Где ты всё это достанешь в дороге? У тебя всего этого я что-то не вижу. Так какой же ты шляхтич, если ты не имеешь при себе всего необходимого? Эй! Иванка! – крикнул старо́ста, отворивши дверь в сени.
На зов пана вскочил в комнату огромный детина и остановился, как вкопанный, ожидая приказаний.
– Взять его, – пусть попляшет, – сказал грозно Потоцкий, показывая на шляхтича. – Он уж имеет от меня грамоту; нужно только приложить печать. Сорок плетей ему, – не больше!
Казак опрометью кинулся за своими товарищами. Шляхтич тоже было кинулся в двери за своей саблей, но не успел добежать до неё, как его обступила толпа казаков. С храбростью ничего не сделаешь против силы. Как ни отбивался, как ни барахтался шляхтич, казаки повалили его на землю; двое сели к нему на плечи, двое держали за руки и четверо за ноги. Началась расправа. Потоцкий молча смотрел на это.
– Ясный пан! Видит Бог, что я шляхтич! Ой, ой! – кричал наказываемый.
Не помогло ничто. Он получил сполна назначенное ему число плетей.