— Остановите, пожалуйста.
Расплатился и вышел, забыв закрыть за собой дверцу, и тут же, спрятавшись в тень, стал наблюдать за той парой.
А они не спешили. Когда их машина отъехала, они продолжали что-то обсуждать так тихо, что эго похоже было на любовный шёпот, как незамедлительно и показалось Вартаняну. «Брудершафт, брудершафт», — пронеслось у него в мозгу. Тем временем, разговаривая, они подошли к подъезду, но, когда входили в него, Вартанян неожиданно для себя рванулся вперёд и настиг их возле самого лифта.
Несколько секунд он молчал, не зная, надо ли что-нибудь говорить в подобных случаях или можно и так. За это время он успел разглядеть спутника своей возлюбленной. Это был мужчина, чей портрет Вартанян не раз видел на обложках журнала «Советский экран» в газетных киосках, в витринах мужских парикмахерских и ещё где-то, кажется, на рекламах Аэрофлота или «Накопил — и машину купил».
— Это кто такой? — спросил незнакомец у Кати.
— Я тебе покажу сейчас, кто я такой, — вспыхнул ещё больше Вартанян, вспоминая, как его учили драться.
— Ну-ну-ну, парень. Не делай цирка, здесь не платят.
— Я сам заплачу! — уже закричал Вартанян.
— Тише, ребята, — спохватившись наконец, сказала Катя, поначалу растерявшаяся при внезапном появлении Вартаняна. — Вам нечего делить. Быстро помиритесь и познакомьтесь.
В это время подъехал лифт и раскрылись двери. Катя буквально втолкнула в кабину обоих мужчин, вошла сама и нажала кнопку нужного этажа.
Они вошли в квартиру, и она представила их друг другу. Когда Вартанян услышал имя Жора, он сразу вспомнил слова Планшеева «человек с большой буквы «М» и слегка успокоился. Жоре, естественно, имя Вартаняна ничего не сказало, но он его на всякий случай запомнил.
После этого они сели в гостиной. Катя, которую Жора, впрочем, звал просто Катькой, разлила вино по фужерам, и они выпили за знакомство. Потом Катя рассказала Жоре всё, что произошло в этот день у неё на квартире, и добавила, что Анна Леопольдовна предупреждена и с минуты на минуту должна быть здесь.
При этом известии Жора начал проявлять беспокойство и проявлял его до тех пор, пока Катя не пригласила Вартаняна прогуляться, на что тот с радостью согласился.
Жора происходил из хорошей семьи, где к тому же был единственным сыном. Его старательно учили в школе, после школы выбрали достойный институт и определили туда с одной надеждой на рождение в лице Жоры спасителя науки. Но то ли достоинства Жоры были в своё время переоценены, то ли, как склонен был потом уже полагать сам Жора, достоинства института определились лишь лёгкостью поступления в него, — ни спасителем, ни даже спасателем науки Жора так и не стал. Он, конечно, учился в дневной аспирантуре, честно копался в научной литературе и вызывал восхищение студенток, проходя по коридорам института сперва туда, потом обратно. Но на учёный совет впечатление произвести не удалось, и надо было что-то предпринимать, так как даже такой красавец — Жора был красавцем районного масштаба — не мог котироваться в родном вузе, если он завалил диссертацию. Это неоднократно и без слов подтверждали возросшие требования современных девушек к интеллекту избираемого мужчины.
Как известно, технически интеллигентный человек может работать либо в НИИ, либо в вузе, либо в министерстве. По причинам, изложенным выше, Жоре оставалось решиться на последнее из перечисленного. У папы были старые знакомства, в результате чего среди старых сотрудников министерства разной промышленности — минразпрома, как его называли, — появился молодой Жора.
Жора сперва принялся за дело горячо, из-за чего чуть было не погорел: в минразпроме к таким вещам не привыкли. В результате даже сложилось мнение о приверженности Жоры к науке, чего ему не простили бы не только в минразпроме, но и во многих других министерствах. И пришлось Жоре доказывать на каждом углу и на каждом совещании, что ничего общего с наукой он не имеет, что больше, чем кто-либо, понимает бесполезность этих бумагомарателей из разных там НИИ.
— Почему, — риторически, закатывая глаза, вопрошал Жора в неформальной компании коллег, — почему, если человек защищает диссертацию удачно, ему дают диплом, а если неудачно — не дают справку о том, что к науке он не имеет никакого отношения?
Как бы ему пригодилась такая справка! Но всякое усердие приносит плоды, если его грамотно рекламировать перед начальством.
Когда Жора на глазах у начальника вычеркнул из списка премированных за новое изделие тот НИИ, в котором созрела сама идея изделия, ему поверили и поручили самостоятельный участок работы: он был назначен начальником отдела вторсырья. Жора быстро сообразил, что если хорошо поставить дело, то вторсырье бывает первого и даже высшего сорта, и развернул бурную деятельность, подкупая начальство своим бескорыстием и любыми дефицитами, которые бывали так уместны в качестве подарков к дням рождения. Особо нуждавшиеся устраивали из-за этого празднование не только дней рождения, но и именин и других дней ангела.
Складывалось впечатление, что дефицитные товары и материалы, выпускаемые как минразпромом, так и другими ведомствами, сперва поступали к Жоре во вторсырье, а потом уже шли к потребителю, в то время как основная продукция попадала сразу на свалку.