— Нет, это в первый раз, клянусь честью маминой подруги. И потом, мы ведь заплатили номинал с верхом, поскольку нас интересовала разница.
— Ну, давайте дальше, — нетерпеливо перебил его Тревильян.
— Ну, дальше сперва всё шло как по писаному. Пришли в ресторан…
— Вы же ехали в кафе, — снова перебил Тревильян.
— Мы передумали по дороге. Так вот, пришли в ресторан. Атасов знал, куда ехать.
— Опять, конечно, в «Звёздный»? — язвительно уточнил Тревильян.
— Ну да, в «Звёздный», куда же ещё? Атасов сразу нашёл там каких-то командированных…
— Что значит «каких-то»?
— То есть не каких-то, конечно, а каких надо. Один, как сейчас помню, был командирован на Центральный рынок, другой — на Тишинский, а вот третий…
— Что третий?
— С третьим как раз и вышла накладка. Он с виду уже косым был, но, когда мы подсунули ему вместо паркеровского набора наш малаховский, он вдруг протрезвел и начал базарить. Атасов ему несколько раз пытался объяснить, что он не прав, но мужик оказался здоровый и тоже начал что-то объяснять Атасову, пока не подоспела милиция.
— Ну вот, уже опять милиция, — недовольно вырвалось у Тревильяна.
— Да, — продолжал Арамич, а Порточенко стоял рядом и только кивал головой. — Но такие несговорчивые оказались фрайера, что потащили нас в участок. А у Ата-сова ещё два набора было. Ну и привязались, хоть стреляйся: откуда да зачем. Мы им говорим: «Так ведь нас трое», — ну и всякая такая штука. Короче, составлять протокол начали. А тут ещё чек из комиссионки. Стали Ришельенко звонить, а тот — Королю. Дальше дело ясное. Погуляли, короче.
Тревильян вскочил и забегал по кабинету. История эта возмутила его, и Вартаняну было понятно это возмущение. Но когда Тревильян заговорил, Вартанян понял, что возмущён он не тем, чем, по мнению юноши, следовало бы.
— Король сказал почти то же самое, — начал Тревильян, причём было хорошо заметно, что он с трудом сдерживает себя. — Но я не понимаю, — вдруг закричал он, — мы с вами где находимся? Мы что, в школьном кружке «Умелые руки» или, может быть, и вовсе в добровольной народной дружине? Нас волокут в участок, нас обыскивают с протоколом, а мы стоим, подняв лапки? Мало того что мы не можем толкнуть какой-то жалкий фарц, так мы ещё не можем вовремя смыться! Сколько раз говорил не пить, когда работаете, и не работать, когда пьёте! И чек, чек из магазина! Вы бы ещё адреса с собой носили и расписки! Нет, я точно пишу заявление об уходе и устраиваюсь работать инженером. И вам советую. Таким недоумкам, как вы, можно работать только с ЭВМ, но никак не с милицией. И опять этот ресторан, где вас знают как облупленных!
И тут не сдержался Порточенко. Он долго размахивал руками, а затем сказал:
— А что мы? Мы ничего. Всё было бы путём, если бы не этот хмырь. А ведь эти его даже не того. Он так и остался, а нас — тю-тю. Атасов правильно сказал. Он на них работает. Лицо утюгом и колотухи, как у Числа[1]. Мы его за командированного приняли, но ошиблись, видно.
— Ошиблись… — проворчал Тревильян уже более миролюбиво. — А может, он уже следил за вами?
— Может, и следил, — даже как бы обрадовался Порточенко. — Так ведь и наверняка следил. Иначе чего бы он там сидел трезвый?
И он посмотрел на Арамича. Но Арамич смотрел в сторону двери, которая открылась, впуская в кабинет красивого кудрявого мужчину лет тридцати, одетого, как и все присутствующие, в джинсовый костюм фирмы «Lee». От двух товарищей этого человека отличали изменения формы и цветовые оттенки лица, которые сразу привлекли внимание Тревильяна.
— А, Атасов явился! — не проговорил, а скорее пролаял он голосом, не предвещавшим ничего хорошего. — Что это у вас на лице, Атасов, что ещё за новая история?
— Да всё та же история, — сказал Атасов и мрачно взглянул на Арамича и Порточенко, отчего те съёжились и начали смотреть в разные стороны, приняв независимый вид.
— Как та же история? — возмутился Тревильян. — Так вы, выходит, ещё и драку там затеяли?
— Это всё он! — поспешно сказал Порточенко.
— Мы не хотели, — подтвердил Арамич.
— Да, как всегда, я, а они ни при чём. Они там пытались бросить меня и смыться, — обиженно сказал Атасов.
— Это правда? — спросил Тревильян.
Арамич и Порточенко молчали, глядя один в окно, другой в потолок.
Всем в кабинете стало ясно, что правда.
— Позор! — снова возмутился Тревильян. — Как же мы будем оправдываться перед Королем?
— Давайте скажем вот что, — вдруг заговорил Арамич. — Давайте скажем, что в милицию нас забрали за драку, а драка началась из-за того, что этот хмырь обозвал его, Короля, жуликом. А про паркеровские наборы — ни слова.
— Точно, — оживился Порточенко. — Получится, что Атасов вступился за честное имя Короля и пострадал за него.
Атасов стоял в стороне и молча наблюдал, как его друзья стараются загладить свою вину перед ним, а заодно и выпутаться из этой истории.
— Глупее трудно придумать, — задумчиво сказал Тревильян, — в такую ахинею Король вряд ли поверит. Вас спасёт только то, что вы действительно вступились за его доброе имя. Атасов, помиритесь с этими прощелыгами и постарайтесь некоторое время держаться как человек, совершивший благородный поступок.
— А он всегда так держится, — радостно сообщил Порточенко.
— Хватит, Порточенко, — прервал его Тревильян. — Вы все свободны.
Друзья ушли, хотя Атасов продолжал коситься на остальных двоих. Когда за ними закрылась дверь, Тревильян обратил свой взор к Вартаняну.