— Банными полотенцами, месье? — переспросила Гортензия. — Ну, двумя. На одном мадам стояла, а другим вытиралась.
— Что вы потом с ними сделали?
— С чем?
— С полотенцами. — Банколен был само терпение.
— Отнесла их в спальню и бросила в корзину для грязного белья. Месье, а почему вы об этом спрашиваете?
Банколен посмотрел на инспектора полиции и щелкнул пальцами. Тот кивнул и вышел. Через минуту Дюран вернулся.
— В корзине три полотенца, — доложил он. — Два из них до сих пор влажные. Третье сухое. Но на нем кровь.
— Продолжайте, Гортензия, — нахмурившись, попросил Банколен. — Скажите, что мадам надела после ванны?
— Вечернее платье. Черное с серебряными блестками. Черные чулки и туфли.
— Где сейчас это платье?
— В туалетной комнате. В гардеробе. Я заметила его, когда утром проходила через комнату.
С тем же отсутствующим взглядом Банколен направился в туалетную комнату. Он открыл гардероб, где на тоненьких плечиках висели платья убитой. Перебрав их, сыщик нашел черное вечернее платье в блестках. Рядом с ним висел персикового цвета халат. На полу возле дверцы стояли несколько пар туфель, а в нижнем ящике лежали чулки.
— Проклятье! — ругнулся Банколен и подошел к туалетному столику.
Его отражение в зеркале хорошо было видно стоявшему в дверях Куртису.
Сыщик посмотрел на открытую баночку с кремом. Крышка от нее лежала на столике рядом. Он отставил в сторону стульчик, заглянул под столик, затем за него, пересмотрел все вещички на столе. Закончив тщательное обследование данного предмета мебели, Банколен подошел к двери, ведущей в коридор, и проверил ее. Дверь оказалась запертой изнутри. Покачивая головой, Банколен вернулся на прежнее место.
— Скажите, мадемуазель, — вновь обратился он к горничной, — мадам была женщиной аккуратной? Она любила чистоту?
— О, месье, даже очень.
— Хм… Сейчас я задам вам вопрос. Прошу вас отнестись к нему очень серьезно. Ваш точный ответ может все прояснить. Так сказать, снять с дела об убийстве мадам Клонек пелену таинственности. Вы долгое время прислуживали ей. На ваш взгляд, мадам разделась сама или ее сначала убили, а потом раздели?
Гортензия радостно вскрикнула, ее глазки засветились в готовности следовать исключительно справедливости.
— Так вам, месье, и это надо знать? Хорошо, я отвечу. Конечно, мадам разделась сама. Это я вам говорю, как ее бывшая горничная. Есть много признаков, по которым я могу судить, чего касались ее руки.
Возьмем, к примеру, ее чулки. Ну, те, что она вчера надевала. Так вот, у нее особая манера складывать чулки. Так их никто не складывает. Или вот еще ее вечернее платье. Мадам всегда вешает его на плечики, на дюйм сдвинув влево. Это потому, что у мадам одно плечо чуть-чуть выше другого. О, у нее много было привычек, о которых мне известно. Нет, месье, что бы вы ни говорили, а мадам точно разделась сама.
— Можете поклясться на суде?
— Да где угодно, месье.
Лицо Банколена просветлело.
— Тогда вернемся к тому времени, когда вы оставили ее одну. В тот момент на ней было черное платье в блестках. Она попросила принести маленькую бутылку шампанского «Редерер» и приготовить легкий ужин, который мистер Дуглас должен был принести наверх. Она сказала, что после этого вы можете ложиться спать? Отлично. В доме было много шампанского?
Гортензия удивленно посмотрела на него:
— Не знаю, что месье понимает под словом «много». Несколько бутылок шампанского стояло в холодильнике, а не там, где им положено, — в погребе.
Ричард вдруг отметил про себя интересную вещь. Как ни странно, но каждый раз, когда речь заходила о шампанском, голос горничной становился звонче. Он с любопытством взглянул на Банколена.
По выражению его лица Ричард попытался определить, во-первых, заметил ли сыщик такую странность поведения Гортензии и, во-вторых, имеет это хоть какое-то значение для распознания убийцы. Или нет?
А горничная тем временем продолжала:
— Были еще три большие бутылки десертного, две или три бутылки сухого вина. А вот маленькая бутылка «Редерера», его мадам очень любила, была всего одна. Эту бутылку я ей и принесла.
— Ту, которая пропала?
— Да. Во всяком случае, они ее не нашли. Бутылка была в ведерке со льдом. Вон в том, что на столе.
Ральф Дуглас кашлянул, чем привлек к себе всеобщее внимание.
— Подождите! — взволнованно воскликнул он. — Если Гортензия ничего не перепутала с напитками, то это означает, что их за последние сорок восемь часов заменили. Я был здесь в пятницу утром. В тот день в холодильнике стояли только шесть маленьких бутылок «Редерера». Других напитков там не было. Куртис, вы помните, что я вам говорил?
— Прекрасно, месье, — нервно выпалила Гортензия. — Да, конечно, я опять вру.
— Мадемуазель, заверяю вас, — стал успокаивать ее Банколен, — если мы вам не будем верить, то наше расследование не продвинется. Значит, вы принесли бутылку сюда, приготовили ужин и отправились спать. Скажите, в какой комнате мадам собиралась ужинать с мистером Дугласом?
— Месье?
— Я спросил, в какой комнате они собирались ужинать?
— А это что, так важно?
— Очень. Если они не собирались ужинать в спальне, то почему в ней оказался стол? Кто-то поставил его у окна, выходящего на балкон. Что ж, удобное место для ужина…
Гортензия, вам что, доставляет удовольствие скрывать информацию? Мне же приходится ее из вас буквально вытягивать. Учтите, если не будете говорить правду, вас отсюда прямиком доставят во Дворец правосудия. Так где же они собирались ужинать? В этой комнате или нет?
— Да, да, да, да! — выкрикнула горничная. — Во всяком случае, так сказала сама мадам. Боже, как жаль, что у меня нет брата! Он бы меня в обиду не дал.
— В котором часу вы ушли от мадам?
— В четверть первого.
— Через которую дверь? Ту, что ведет в туалетную комнату, или ту, что выходит в коридор?
— Ту, что в коридор, — ответила горничная и, вытирая выступившие на глазах слезы, указала пальцем на дверь. — Через эту.
— Мадам после вас ее заперла? — продолжил Банколен.
— Нет.
— А вы заметили, что сейчас дверь закрыта на ключ? Кроме того, дверь из туалетной комнаты, выходящая в коридор, тоже заперта.
— Нет, месье, этого я не заметила.
Банколен тяжело вздохнул. Он немного постоял у окна, глядя на спускавшуюся в сад балконную лестницу. Затем сдвинул на лоб свою старую шляпу и почесал затылок. В эту минуту Банколен еще больше походил на огородное пугало. Кажется, в этом мнении сошлись все присутствующие при столь странном допросе — судя по их ироничным переглядываниям и ухмылкам исподтишка.
Вынув из кармана трубку, сыщик развернулся. Глаза его блестели от радости.
— Инспектор Дюран, — кашлянув, провозгласил он так, будто собирался произнести речь. — Друг мой, перед вами наглядный пример того, как один факт противоречит другому. Образно говоря, здесь каждое зеркало дает неправильное отражение. Каждое, казалось бы, естественное действие заканчивается не так, как должно.
Что ж, мне это нравится. Думаю, сейчас нам необходимо восстановить все, что произошло прошлой ночью. В противном случае имя убийцы мы не установим. Возможно, ключ к отгадке преступления — в исчезнувшей бутылке.
В пятницу утром в холодильнике стояли шесть маленьких бутылок «Редерера». В тот же день, вечером, неизвестный в коричневом плаще и черной шляпе проник на виллу. С улицы, через щель в ставнях, его видели на кухне.
Открыв холодильник, он то ли загружал его шампанским, то ли, наоборот, вынимал оттуда бутылки. Мистер Дуглас, не удивляйтесь. Об этом вы еще не знали.
Итак, в субботу вечером в холодильнике находились три большие бутылки десертного вина, две или три сухого и всего лишь одна маленькая бутылка «Редерера». Судя по всему, его и пила Роз Клонек. Странно, да? Получается так, что кому-то очень хотелось, чтобы мадам выпила именно эту бутылку шампанского…