Беда пришла оттуда, откуда Алекс не ожидала. Не думала, не гадала, и даже не представляла, как в одно мгновение может надломиться тонкой травинкой привычный мир.
Предрождественский декабрь в том году выдался промозглым, накрапывая то снегом, то дождем, и срывая непонятную влажную мешанину в ураганные порывы. Идеальная погода для Тома. И он, конечно же, пришёл. Алекс поняла всё сразу, стоило ему ступить в теплое светлое помещение, аккуратно ставя в специальную подставку черный зонт-трость. Поняла, но не хотела верить, встречая его улыбкой и взглядом показывая подождать, пока она освободится. Видит Бог, Алекс тянула время до последнего, как можно дольше примеряя очередные серьги, как можно тщательнее оборачивая бархатный футляр атласной лентой и как можно радушнее прощаясь с постоянным покупателем. Сердце билось синкопами, по всей видимости, не желая, чтобы хозяйка самолично разбила его о темный мраморный пол. Но, что поделать, Том ждал, и она подошла.
— Тебе снова нужна моя магия, я права? — Алекс лишь надеялась, что улыбка не выглядит слишком деревянной.
— На этот раз времени у меня много, да и выбирать надо с умом, — Том мотнул головой, привычно тихо смеясь и стягивая пальто, чтобы повесить на стойку около входа.
— Не стоит, — остановила она его. — Мы справимся быстро. Один камень или несколько?
— Что? — он замер, растерянно опуская руки с зажатой в них верхней одеждой.
— В обручальном кольце твоя девушка хотела бы видеть один камень или несколько?
Слова сказаны, а вот её сердце вовсе не из алмаза.
Когда же это произошло? Бог его знает, да уже и не важно. Ведь каждому очевидно, что если ей дарились некоторые дни, то наверняка была та, кому отдавались все ночи. Каждому, но почему-то не Алекс.
— Думаю, один, — медленно ответил Том, поворачиваясь и отчего-то внимательно разглядывая её ничего не выражающее лицо. Право слово, под конец рабочего дня даже у Алекс не получалось так отчаянно улыбаться. А может, просто не было моральных сил.
— Разумеется, бриллиант.
— Ты имеешь что-то против куска углерода? — он попробовал свести все к шутке.
— Нет.
— Но ты бы его не выбрала, — слегка прищурившись, протянул Том. Между ними неумолимо, нестерпимо вырастал лабиринт напряжения. Они чувствовали это оба, но вряд ли её друг знал, почему. Алекс снова попыталась улыбнуться.
— Ну, мне еще не поступало предложений, чтобы была возможность подумать на эту тему, однако… Нет, не выбрала бы.
— И все же мне ты советуешь именно его.
— Классика — всегда беспроигрышный вариант, — машинально ответила она, поворачиваясь лицом к круглой витрине в центре зала.
А после, сидя в своем маленьком кабинете, Алекс бездумно смотрела на мерцающий экран с окошками камер и думала, что это были самые трудные полчаса в её жизни. До отвращения невыносимо слушать, как выглядит женщина, которая не ты. А в голове не переставая звенел последний, такой веселый и непринужденный вопрос Тома:
— И все же, что бы ты хотела для себя?
— Изумруд, — коротко ответила она, щелкая замком в витрине.
— Неожиданно, — пробормотал он, но Алекс уже не слышала, несясь прочь и мечтая как можно скорее схватить футляр. Руки позорно дрожали.
С того дня изменилось многое, хотя изо всех сил она старалась сохранить их непринужденную, легкую дружбу. Пытался и Том, чувствуя повисшую недосказанность с горьковатым привкусом безысходности. Он по-прежнему забегал к ней несколько раз в неделю, принося с собой свежие истории и забавные случаи. Они даже сходили пару раз выпить кофе, сидя на заснеженной Хай-Лайн. Но беседа не клеилась. Алекс смотрела вдаль, где тусклое солнце ломалось в таких же тусклых стёклах и думала — до чего же неожиданно непрофессионально, глупо и больно. Ей не давали ни одного права расстраиваться или тосковать, переживать или с опозданием осознавать, что она-то, оказывается, мечтала… она-то, дурость какая, надеялась.
И хорошо, что слезящиеся глаза было так легко списать на пронизывающие ветра, прилетевшие к ней молчаливыми помощниками. Алекс куталась в пуховик, грела руки о картонные бока стаканчика и мечтала, чтобы пытка скорее закончилась. А Том, милый и чуткий Том не мог не заметить возникшей между ними неловкости. Он пытался спросить, пытался узнать, выводил на разговор, шутил, тормошил и даже обиженно молчал, но что Алекс могла ему сказать? Как? И, главное, зачем? Все эти пустые сотрясания воздуха и нервов ни к чему. Том не ее мужчина. Не был, не есть, не будет.