Она бросила нож. Пусть сталь состязается со сталью. У тела другие законы.
Дрогнули ли глаза Элмери?
Тело ее не стало мешкать в ожидании ответа. Оно, как в танце, двинулось вперед и в сторону, сделало полный оборот. Запястье ее сжало тисками. Она инстинктивно попятилась; воля и тренировка заставили ее расслабить мышцы, позволили его силе бороться за нее. Элмери придвинул ее к себе. Он был на голову выше ее и твердый, как камень, но холодным, как камень, он не был. Колено ее взметнулось вверх. Он отскочил в сторону, но запястья не выпустил и схватил ее за другое. Она ударила его головой в лицо.
Опять он увернулся. Сейчас он завладел обеими се руками. Дважды она вступала в борьбу, теперь она собирала все свои силы для третьей атаки. Если только он помедлит, если не будет двигаться…
Ответ… и боль, темнота, но не полная, пока еще не полная, ну ударь же ногами, призови всю свою волю и мозги, поднимись и прокатись, и отскочи в сторону. А небо ясное, и руки свободны, а тень заслонила свет. Теперь он упадет на нее, и все будет кончено. Она лежала и старалась дышать, и больше уже не волновалась.
— Вставай, воин, — обращение было теплое, веселое, и в нем чудилось… что? Уважение? — Ну хватит, вставай. Так ты и день проспишь.
Это был Элмери. Она и не знала, что он может улыбнуться новичку. Элмери поднял ее на ноги. Она не сопротивлялась. Положил руку ей на плечи. Она с изумлением огляделась по сторонам. У Айэса на лице была кровь, но он улыбался. Мэйд, Дансер, Дауничик — все в восторге. Сноукэт что-то рычал, но держался прямо. Граба и Кольта не было видно. Тел на камнях она тоже не приметила.
Испытания не выдержали двое, но впереди были еще два экзамена. Результат был не худший, но и далеко не блестящий. Времени осталось лишь на то, чтобы вымыться, прополоскать горло да наложить Айэсу пластырь на щеку. Отдыхать нельзя: их ждал Командующий.
Этот зал не был им абсолютно чужим, однако и своим они его назвать не могли. До этого дня они были здесь раза два, во время больших праздников. Им, как старшим ученикам, полагалось обслуживать столы. Зал пустовал, как, впрочем, и остальные помещения Соколиного гнезда. Сейчас в нем не было ни столов, ни огня в каминах, лишь черный сокол на алом знамени за спиной Командующего. Тот ожидал их вместе с четырьмя экзаменаторами. На этот раз масок не было, знаков различия — тоже, правда, на плече у каждого — значок: у капитанов — сокол камнем падает на добычу, у Командующего — сокол в полете. Лица их, пусть и открытые, были не выразительнее масок, а позы полны величия. Осанка и манеры — как у людей, рожденных и выученных повелевать.
Атака развивалась в трех направлениях: глаза, язык и мозг. Она пришла без предупреждения, без подготовки. Набросившись на Мэйда, как самого слабого, они отхлестали его быстрыми словами:
— Каждый сокольничий неразрывно связан со своим соколом. Зачем к его путам привешены побрякушки?
Мэйд побледнел. Это стало заметно даже под синяками, сплошь покрывшими его лицо после боя. Он открыл и тут же закрыл рот. Дансер сделал движение. Возможно, пытался прийти на помощь. Одно слово тут же превратило его в соляной столб.
— Я… — пропищал Мэйд. — Я… я не… — наступила страшная тишина. Мэйд в отчаянии заполнил ее потоком слов. — По… побрякушки придуманы для посторонних. Скрыть связь. В этом состоит наш величайший секрет. В случае необходимости мы переговариваемся с союзниками, подаем команды во время сражения и предупреждаем об опасности.
Он остановился, запыхавшись, словно пробежал дистанцию. Они тут же накинулись на другого. На Дансера. По-видимому, за его самонадеянность.
— Соколиное Гнездо раньше было известно всем. Отчего сейчас оно спрятано?
Дансер был и увереннее, и быстрее на язык.
— Старое Соколиное Гнездо пало по вине ведьм во времена Великой Перемены. Местоположение новой крепости должно храниться в тайне, пока мы не обеспечим ей должную защиту. Немало на свете тех, кто с радостью бы нас уничтожил и захватил богатые земли, которые мы охраняем. Или просто избавил бы мир от нашего племени, потому что мы живем по закону Сокола.
— А что это за закон? — они обратились к Айэсу. Несмотря на кажущуюся простоту вопроса, ответил он не сразу.
— Этот закон установили люди и их пернатые братья. Жить в союзе; заботиться друг о друге; слушаться командиров; в случае войны честно сражаться; убивать только в целях самозащиты или защищая жизнь брата или жизнь союзника. Хранить тайны братства, блюсти веру и уничтожать Тьму, где бы она ни появилась. И никогда не подчинять себя женщине или колдунье, или любому другому врагу братства.
— Ты. Сколько Командующих побывало до меня на моем месте? Назови их по порядку. Опиши достоинства каждого.
И так далее. Простые вопросы, вопросы не такие простые, вопросы, которые требовалось обдумать… но времени на обдумывание не было. Нужно было отвечать сразу. И не важно, успел ты подготовить ответ или нет. Односложный ответ «да» и «нет» не принимался, вопросы обрушивались один за другим на новую жертву.
Во всех этих вопросах, однако, можно было усмотреть порядок, некий шаблон. Шэдоу научилась такой шаблон выявлять. В магии все обстояло намного тоньше. В данном случае экзаменаторы, заметив слабость, сразу же на нее набрасывались. К силе они придирались тоже. Шэдоу хорошо разбиралась в морских вопросах и в стратегии боя; историю братства знала назубок, зато вычисления ей не слишком давались, да и с лошадьми чувствовала себя не очень уверенно. И когда она изнемогла под градом вопросов, на которые только успевала отвечать, Командующий задал ей последний вопрос:
— Расскажи нам о женщинах и их Силе.
Вот, значит, как. Ее вычислили. Она была почти рада тому, что скоро настанет конец.
Они молча ждали. Она постаралась напрячь мозги. Сокольничьих обучали цветам магии, учили избегать их; они знали кое-что о ведьмах и их искусстве: каждый мужчина должен знать своего врага. Но ведь об этом уже кто-то только что рассказывал. Дансер осторожно попытался изобразить должную ненависть к женщинам в целом и к ведьмам в частности.
— Женщины, — медленно начала она со скованностью, которую можно было при желании принять за отвращение, — не стоят того, чтобы о них думать. В давние времена нас по их вине заманили в ловушку и управляли нами. Эсткарп до сих пор платит за эту глупость. Мы заплатили и теперь вознаграждены. Та, проклятая, мертва… Йонкара. Имя ее лишний раз трудно произнести. Женщины ее племени расселены по разным местам, чтобы она с их помощью не воскресла. Она — враг, о котором мы не должны забывать. Нам необходимо засеять поле смерти, чтобы на нем поднялась и расцвела жизнь братства. Через эту тень мы должны выйти к свету. Говорят, — добавила она осторожно, — что ни один мужчина не будет сильным, если доверит свою силу женщине; и все же без женщины он не появился бы на свет. Нас не учат ненавидеть и презирать женщин. Нас учат ненавидеть и презирать то, за что они воюют. Вот против этого нам и нужно вести вечный бой. Так учат нас учителя. И так должно быть.
Она замолчала. Горло ее болело от усилия, оттого, что она говорила чужие, заученные слова. Она жила во лжи, но так и не выучилась лгать, даже перед угрозой смерти.
Командующий молчал. Молчали и капитаны. Сокол расправил крылья, прошипел и тут же замолк. Никто не встал. Никто не обнажил меч, не обличил самозванку, не объявил громогласно правду. Учащиеся, несмотря на многолетнюю тренировку, чуть не падали от изнеможения. Айэс легонько прислонился к Шэдоу, делая вид, что просто стоит рядом, плечо к плечу. Фокус, которому все обучились за это время. И она, в свою очередь, оперлась на него, давая отдых уставшим ногам. Не глядя на него прямо, заметила боковым зрением, что лицо его было страшно бледно. Шрам на щеке так и останется у него на всю жизнь. И тут она неуместно подумала, что внешность его это не испортит.
Командующий поднял руку.
— Ты.
Мэйд вздрогнул и чуть не упал. Но вышел вперед, пошатываясь. Затем Дансер и Сноукэт. Потом повисла долгая пауза. Шэдоу стояла с остальными, слишком усталая, чтобы прийти в отчаяние, но достаточная сильная, чтобы разгневаться. Ладно, пусть эти старые дураки исключат ее и Дауничика (тот не смог выдержать безжалостного испытания). Но ведь Айэс был среди них лучшим. Как они посмели исключить его?