Однако нельзя было назвать это избранием. Самки соколов не выбирали. Они были выше этого.
Северный Ветер согнула когти, твердые, как сталь, и громко заговорила на соколином языке.
«Назови себя, ученица».
Это было избрание. Невероятно, невозможно, но это было.
Птицы стали терять терпение. Шэдоу почувствовала, что они начинают презирать ее. Даже самый последний из мужчин вел себя в этой ситуации достойнее.
У самого последнего из мужчин была хоть какая-то надежда на избрание. Шэдоу взяла себя в руки.
— Джованна, — сказала она хрипло, а потом еще раз, уже ясно: — Меня зовут Джованна.
«Джованна». Соколы повторили это хором. Когда все голоса затихли, голос королевы продолжил: «Джованна — наша сестра. Наша гордая птица выбрала тебя. Она выберет не всякого. Но тебе нужно заплатить цену».
Так избрание обычно не проходило. Шэдоу, настоящее имя которой было Джованна, это, по меньшей мере, знала. Связь должна быть свободной, ведь это встреча двух умов, двух жизней. Она открыла рот, чтобы сказать об этом.
Королева опередила ее: «Это твоя собственная цена, назначенная тобой. Ты избрана, и по праву. Но ты пришла во лжи. За это должна заплатить».
Джованна сжала зубы. В словах королевы была правда… правда Сокола, стремительная, безжалостная и неизбежная.
— Как только меня изберут, я тут же прекращу обман. Я готова к этому, готова к любому исходу.
«Нет, — сказала королева. — Ты этого не сделаешь. Вот какую цену ты должна заплатить. Тебе придется жить во лжи до тех пор, пока другой тебя не освободит».
Джованна постаралась скрыть нахлынувшую на нее сумасшедшую радость. Значит, ей не придется разоблачать себя перед всеми, к чему она заранее готовилась. Значит, на нее не обрушатся ненависть, горькое отторжение, а потом и смерть — от руки ли, от клинка, а может, от клюва. Значит, теперь ей не нужно… и все же… Она не должна проиграть. Северный Ветер не допустит этого. Она была не в силах пошевельнуться. Продолжать. Жить во лжи. Поклясться в зале на мече. Быть мужчиной среди мужчин. Заслоняться от них своей магией, когда она стала сейчас более чем женщиной… До тех пор, пока другой не освободит ее. Другой мужчина? Другая женщина? Еще одна ложь?
Она произнесла клятву воина. Соколы даже не моргнули. Похоже, им было весело.
— Да ведь я собиралась здесь все закончить! — взъярилась Джованна. — Я готовилась умереть!
«Ничего подобного, — с полным спокойствием молвила Северный Ветер. — Ты должна принадлежать мне. Еще в яйце я выбрала тебя».
— Но только самцы…
«Самка делает так, как ей захочется, — Северный Ветер вспрыгнула на плечо к Джованне и ущипнула за ухо, не слишком-то нежно. — Они избраны, твои товарищи. Они тебя ждут. Разве тебе хочется, чтобы они посчитали тебя проигравшей?»
Джованна гордо вскинула голову. Она заставила колени не дрожать и привела в порядок свои порядком потрепанные мозги. Если она выбирала, как только что выбрали ее соколихи, то она должна быть Джованом. Братом братьев соколов. Выбранным королевой. Как у них, должно быть, раскроются глаза, только от одного этого.
— По меньшей мере, — заметила Джованна, обращаясь к Северному Ветру, как, впрочем, и к остальным соколицам, — погибну я не от скуки.
«Пока я жива, — сказала Северный Ветер, — ничего подобного не произойдет».
Джованна жадно вдохнула холодный чистый воздух. Солнце садилось, братья ждали. Элмери и Айэс, и Сноукэт, и Дансер, и Мэйд… У всех них теперь были настоящие имена и соколы в придачу. Они вступили в ряды воинов. Как и она, сейчас, а там… будь, что будет. Она поприветствовала королеву. Так меченосец приветствует того, кто является для него одновременно и хозяином, и оппонентом. Подняла кулак. Северный Ветер снова опустилась на него. Сознание ее подключилось к сознанию Джованны, а Джованна вобрала в себя сознание птицы. Девушка попыталась улыбнуться. Все сложилось на удивление удачно. С высоко поднятой головой, выпрямив спину и торжествующе улыбаясь, она пошла к братьям.
II
Сон всегда был один и тот же. Сокол в полете — то черный, то серебристо-белый: замерев в вышине, он занимает нужную позицию и ныряет вниз и еще раз вниз, и еще. Со свистом разрывается воздух. Жертва мечется в отчаянии. Затем — удар. Треск костей, тихий отвратительный звук. Тело жертвы содрогается — всего лишь раз — и затихает. В одно мгновение пушистое тело зверька превращается в лишенный меха длинноногий предмет с широко раскрытыми глазами на вялом лице. Они жили, эти глаза. Они горели. Они были всех цветов. Они были на всех лицах. Но каждый раз лица эти превращались в одно: лицо женщины из рода сокольничьих, глядевшей с тупой покорностью на своих мужчин, но за спиной ее поднималось белое пламя Силы. «Иверна». Так называла ее Джованна. Когда она называла это имя, изображение менялось. И перед ней оказывался лишь забитый на охоте кролик, а сокол был просто соколом.
И вот в этом-то и заключалось самое ужасное. Просто сокол. Это была Северный Ветер, вся белая и серебристая, до боли прекрасная. А там, где должна была находиться связь, та, что больше жизни — ничего. Ни соприкосновения умов, ни присутствия в душе, лишь черная и болезненная пустота.
Джованна, дрожа и задыхаясь, лежала под знакомым грубым одеялом. Мозг ее в отчаянии вышел на связь. «Здесь, — сказала Северный Ветер, — я здесь». Это был именно ее, соколиный голос. В нем чувствовалось раздражение, вызванное человеческой глупостью. Где же ей еще быть, как не в душе Джованны, в полной безопасности, так же, как Джованне — в ее собственной?
Джованна приникла к этому спасательному средству. Оно возвращало ей назад мир целым и невредимым. Караульная в крепости Равенхольд: огонь в очаге, братья в постелях и соколы на шестках. Все глубоко спали. А совсем рядом с ней — Северный Ветер, белое мерцание и сильное присутствие.
Ночной кошмар медленно растаял. Джованна поднялась, надела рубашку, бриджи и ботинки, прошлась пальцами по стриженым волосам. Северный Ветер уселась на ее кулак без намека на раздражение.
Лорик нес у ворот предрассветную вахту. Хотя в этой укрытой со всех сторон долине следить было особенно не за чем, он был бдителен. На фоне неба, усеянного звездами, рисовался его силуэт в шлеме, украшенном изваянием сокола. Оседлавший Бурю легонько дремал на его плече. Чувствуя себя непринужденно рядом с молчавшим Лориком, Джованна уселась на парапет и подставила лицо под звездный душ. Ее узкое лицо с острым подбородком, для женщины сильное, было уж слишком хорошо для мужчины. Керрек иногда называл ее красоткой. Когда у Керрека бывало плохое настроение, он мог и нагрубить. К тому же он не мог ей простить, что ее избрала королева.
Перед закрытыми глазами проходили картины. Длинный спуск с вершины, из Храма Крыльев. Солнце светит прямо ей в лицо, ветер старается сорвать со склона, а Северный Ветер, как изваяние, неподвижно сидит на плече. Но ощущает она ее не как камень. Теплое тело, покрытое перьями, широко раскрытые глаза горят золотым огнем, и в сознании Джованны отражается это пламя. Возле Соколинного Гнезда ее ждут братья, каждый со своим соколом. Соколы смотрят на Северный Ветер с подобающим уважением, но без удивления. Мужчины же забыли все, что хотели сказать и сделать. Один из них даже громко воскликнул. Это был Элмери. Впрочем, он тут же опомнился и совершил ритуал: полный салют и выверенные слова.
— Приветствую тебя, брат. Хороша ли была охота? Джованна слегка запнулась. Она не ожидала такого вопроса.
— Охота… да, охота была хорошей. А как очаг? Растоплен?
— Огонь пылает, — ответил Элмери, — и стол накрыт. Не пожелает ли брат мой отдохнуть среди остальных моих братьев?
— Отдохнул бы с превеликим удовольствием, — ответила она, и это была чистейшая правда.
Зал, бывший таким мрачным и холодным во время экзамена, встретил теплом и светом. Там собрались все братья из Соколиного Гнезда со своими соколами, и теперь к ним присоединились еще четверо, только что Избранные: Сноукэт, Дансер, Мэйд и Айэс. Теперь они показались ей незнакомцами. Все они были в полной форме сокольничих, строгие, очень прямые молодые люди. Ей надо было запомнить их настоящие имена. Керрек, Хендин, Джори, Лорик. В первый момент, когда она, одинокая и маленькая, вошла и остановилась в дверях, перед нею были только глаза. Глаза эти были удивленные, широко раскрытые. Все они смотрели на ее второе «я». Она распростерла крылья и отчетливо сказала на своем соколином языке: «Я, Северный Ветер, выбрала его, по имени Джован, чтобы он был мне родичем по душе».