Он стал для научной фантастики вторым Франкенштейном. Общая судьба соединила эти странные порождения человеческой фантазии — чудовища, которых правильнее было бы назвать жертвами. Глиняного истукана создали с самыми благими намерениями: защищать детей, общину, а он обратил силу против своих создателей. Похоже, верно?
Против своих создателей… До чего же солидарны были предтечи современной фантастики! У Гофмана механическая кукла приводит героя к самоубийству, у Бирса (а также в малоизвестном рассказе Германа Мелвилла "Часовая башня", 1855) автомат убивает хозяина. Искусственная красавица Альрауна из одноименного романа немецкого писателя Ганса Эверса, вышедшего в 1911 году, накладывает смертельные заклятья на каждого влюбившегося в нее мужчину. Но чтобы спасти одного-единственного, в которого влюбилась сама, Альрауна добровольно прощается с жизнью. Гибнет в столкновении с далеким от идеала миром и идеальная женщина-робот в романе Вилье де Лиль-Адана. А тут еще чудовище Франкенштейна и Голем…
Попытки применить человеческие нравственные критерии к нечеловеческому, как правило, терпят крах. Был ли Голем злым, завистливым, коварным? Грустно, но приходится признать, что для этого он еще недостаточно "эволюционировал" до человека. И в бунте его больше отчаяния, чем вражды. Как и в романе Шелли, чудовище оказывается человечнее своего создателя.
Итак, неосознанная тревога не покидала писателей-фантастов уже давно, что-то пугающее разглядели они в туманной дымке грядущего. Что именно, вероятно, и сами не знали, но тревога оказалась заразительной: нет в ранней фантастике ни одного андроида, с которым "все было бы в порядке".
"Голем" Густава Мейринка стал второй меткой на древе робототехнической эволюции — какой роман о взаимоотношении людей и их искусственных созданий ни раскрой, над его страницами незримо будет витать призрак "глиняного робота"[27].
Научная фантастика — в ее современном облике — была на подходе, оставалось найти современный же, соответствующий духу рождавшегося в огне войн и революций века эквивалент средневековой каббале.
Следующая картина отнесена на пять лет вперед. Место действия — Прага. Здесь происходит событие, ставшее для фантастики о роботах катализатором: получает крещение объект ее исследований. В январе 1920 года пьеса "Р.У.Р. Россумовские Универсальные Роботы" тогда мало кому известного автора Карела Чапека (1890 — 1938) распродана в количестве двух тысяч экземпляров, а годом позже поставлена в пражском Национальном театре.
Вот и главный персонаж первого действия. Сейчас, вероятно, не всякий читатель с ходу припомнит, о чем шла речь в пьесе Чапека, зато память сразу же высветит единственное слово, которое одно обессмертило имя автора. Робот…
Технически роботы Чапека не представляли собой нового слова по сравнению с "моделями" Шелли и Мейринка. Цель изготовления механических людей была той же — осчастливить человечество, придав ему в помощь верных и исполнительных слуг. Старому Россуму "нужно было только найти доказательства тому, что никакого господа бога не требуется. Вот он и задумал создать человека точь-в-точь такого, как мы… А ведь старик годился, быть может, для университета, но он понятия не имел о промышленном производстве… Молодой Россум… выкинул все, что не служит непосредственно целям работы. Тем самым он выкинул человека и создал робота".
Роковая судьба андроида Чапеком поднята на новый уровень: проблема становится глобальной. Изобретением гениального Россума заинтересовались политики, возникли идеи использования роботов сначала против бастующих рабочих, а затем и в военном деле. И в результате — война, восстание роботов и уничтожение ими остатков человечества. И еще вот что важно: в пьесе "Р.У.Р." роботы впервые упомянуты во множественном числе.
Чапек был сатириком, и его прежде всего интересовали негативные моменты в поведении роботов. Требовалось немногое — только продолжить в будущее линию, первые штрихи которой наметили Шелли и Мейринк. Но вот откуда шел этот пессимизм, как возник стереотип, словно вбитый накрепко в сознание писателей-фантастов: раз роботы — значит, жди беды?
27
О литературоведческих работах по научной фантастике и говорить не приходится: практически ни одна не обходится без упоминания о "Франкенштейне" и "Големе". Но вот и эссе Норберта Винера "Творец и Робот" в оригинале называлось "Корпорация "Господь и Голем"…