Тузов размахнулся, чтобы вложить снаряд в канал ствола, но, чуть не ударив взрывателем о казённик, резко отдёрнулся. Петров не открыл орудийный замок и повалился на землю, перевернувшись через станину.
— Дядя Герасим, что ты? — крикнул Орешкин. Но Петров не ответил, он потерял сознание. Подскочил Щербань и открыл замок, Жеребченко стал перевязывать Петрова, а маленький Орешкин, помогая ему, приговаривал:
— Ах, дядя Герасим, дядя Герасим, как же тебя крепко угораздило.
Огонь по нашему НП заметно ослаб. Видно, фашистский офицер уцелевшего ещё наблюдательного пункта сбежал, боясь разделить участь трёх своих коллег, и его орудия без корректуры, вслепую, били на старых установках.
Дым вокруг нас рассеялся. Ещё три-четыре снаряда — и четвёртое кольцо чёрного дыма завершило победой этот артиллерийский бой. Противник замолчал. Прошла минута, другая… Командир что-то быстро записывал, затем встал, потянулся, на лице и во всех его движениях чувствовалась усталость. Поляков высыпал из-за ворота песок. Терчоков вытряхивал из сапога откуда-то взявшуюся солому и щепки. Нитченко тянул Зайца за руки, сгибал ноги, ощупывал.
— Всё в порядке, Заяц, завтра снова будешь Львом.
За весь день он первый раз сказал Лёве Зайцу приятное. Тот улыбнулся во весь рот и медленно встал.
— С-с-смотри, ч-ч-чернота… будто п-п-пеплом посыпали вокруг. — Заяц сильно заикался. Он смотрел с изумлением вокруг, где ещё два часа назад всё было аккуратно присыпано снегом, и будто не прыгал он вверх чинить связь, когда разметало в пыль этот чистый белый снег, и десятки снарядов долбили мёрзлую землю, рушили траншею и расщепляли брёвна покрытия.
На орудие после очередного «Стой!» не последовало команд по новым целям. Мотко потянулся, медленно переступил с ноги на ногу, подошёл к Петрову. Тот что-то пробормотал, пытаясь поднять голову, но не смог. Жеребченко велел его не трогать. Ранение опасное.
— Щербань, гляди, небо-то какое сегодня синее.
— А, ты що ж, его ще не бачив сегодня, ти, може и мене у перший раз бачишь.
— Ты, жердь заборная, глаза намозолил, а небо сегодня не видел. И нечего смеяться, — с наигранной обидой сказал Орешкин.
Да, видимо три часа напряжённого боя никто не замечал ни неба, ни огромного морального и физического напряжения, ни того, как быстро всё менялось вокруг. А вот теперь и небо показалось, особенно синим и лёгким, и во рту вдруг захрустела земля, и тело стало тяжёлым, неподатливым. Терчоков передавал слова командира на огневую.
— Петрова за то, что тяжело раненым не вышел из боя и дрался до последних сил, представляю к ордену Славы, командира орудия, орудийный расчёт и трактористов награждаю медалями. Полякова и Терчокова награждаю медалью «За боевые заслуги», Храброго Зайца — «За отвагу».
Нитченко схватил Зайца и расцеловал:
— Ты же первый заяц, который отхватил львиную долю.
Заяц засиял:
— Вот видишь, а ты смеялся, что я только быстрый, как лев, а храбрый, как заяц. Выходит наоборот.
На огневой, услышав телефониста, верный себе Щербань «подытожил» результат боя. Во весь голос он объявил:
— Внимание, внимание. Счёт только что закончившегося матча, — 6:0 в пользу советской гвардии. Наиболее отличившихся игроков капитан команды наградил медалями.
Командир поговорил немного с разведчиками, сказал Зайцу, чтобы то ехал с ним до санчасти, забрав вычислителя, попрощался и поехал на огневую. Вокруг орудия весь снег был чёрным, земля изрыта, в воронках, деревья были посечены, а бруствер орудийного окопа почти весь разбросан. Кругом валялись горелые ящики из-под снарядов, пустые гильзы. На правой станине орудия кровь, левая пробита в трёх местах, две пробоины в щите, крышка ступицы левого колеса сбита, погнута стрелка прицела.
— Мать честная, что за беспорядок? Где окоп, где бруствер, где маскировка? — пошутил командир.
— Молодцы, здорово фрицев покрошили.
Щербань сразу пролез вперёд и заявил:
— Так точно. 6:0 в нашу пользу. Не с теми они связались. Вот пусть на себя и пеняют.
Тузов возразил:
— Осталось ли кому пенять?
— А, чёрт сними, если и не осталось, — закончил командир этот разговор.
— Мотко, уведите орудие на основную огневую позицию. Кириченко, вызовите полковых мастеров. Завтра к вечеру приведите орудие в порядок.
Командир сел в машину и поехал в штаб, где его уже ждала куча бумаг, приказов, всяких «срочных», «неотложных» боевых и хозяйственных дел. Боевой день продолжался. По дороге заехал в медсанбат к Петрову. Ему уже сделали новую повязку и оказали необходимую медицинскую помощь.