- Эйда, мы можем считать, что все хорошо? – выдавил он из себя.
- Да, сэр, - ответила девушка и привычно спросила: - Вы будете к ужину?
- Не знаю… Не думаю. Во всяком случае, ничего особенного не готовь. Обойдусь имеющимся.
- Да, сэр, - раздалось от плиты.
Грегори кивнул. И вышел, прекрасно понимая, что его уход скорее походит на побег. Знать бы только, от чего он бежит. От самого себя далеко не сбежишь, но как продолжать жить с ней под одной крышей после случившегося?
К ужину он не вернулся.
День был занят тем, что он бродил из дома в дом, навещая семьи всех четырех погибших рабочих. Это было еще хуже, но здесь не надо было прятаться. Это он готов был встретить лицом к лицу.
«Если бы я был там, - сказал он Дугласу Маккензи в тот же день, - я мог бы предотвратить. Я знаю, что мог бы. Я бы что-то заметил. Надежда была бы…»
«Не травите себе душу, Стоун, - похлопал его по плечу хозяин и деловито добавил: - Будете говорить с их семьями, скажите, что «Маккензи шипбилдинг» выплатит им компенсацию».
Но разве можно компенсировать женам – мужей, родителям – детей, а сыновьям и дочерям – отцов?
«Похороны, конечно, тоже оплатим мы, это им скажите тоже. Еще бы найти того, кто заплатит за восстановительные работы», - вздохнул Дуглас. И уехал из конторы домой.
А Грегори устроил поход по домам погибших. И к вечеру совершенно выбился из сил. Где он только ни побывал! В похоронном бюро, на кладбище, у управляющего делами мистера Маккензи, утрясая финансовые вопросы. Но идти домой ужинать он так и не решился.
Ужинал в одной из забегаловок, нежно любимых Лейтенантом. И там же снова напился, как накануне. Но домой не шел. Полулежал за столом едва ли не до рассвета. И не ушел бы, если бы не необходимость переодеться и вымыться. В этот день хоронили сварщиков и механика Мюррея.
В доме было тихо, как никогда до этого. И, как никогда до этого, он крался по лестнице, надеясь, что никто не услышит, и он останется незамеченным. Пока не споткнулся на ступеньках и едва не свалился вниз. Это могло быть лучшим выходом – сломать шею. Но даже не вполне протрезвевший, он мертвой хваткой вцепился в перила.
Последующие дни проходили так, будто он спал и не мог проснуться. Сбросить с себя наползающий и просачивающийся под кожу кошмар было нельзя. После похорон он ходил на верфь. Целые сутки проводил на стройке и пытался хоть немного возместить потерянное. И лишь краем сознания понимал – потерянного не возместишь. Ни здесь, ни в его доме, где жила девушка, которую он обидел. Но самое страшное было в том, что он все еще хотел ее слишком сильно, чтобы приближаться к ней.
Если бы он только знал, что она ждала его каждый вечер. И каждую ночь находила ему оправдания в том, почему он опять не пришел. Почему почти перестал бывать дома, почему ничего не говорил ей. Она бродила по комнатам, не находя себе занятия и молча улыбаясь Лейтенанту, который ворчал по любому поводу. И думала совсем не то, что должна бы думать девушка на ее месте.
Все эти дни Эйда пыталась осознать, что мистер Стоун все же заметил ее, заметил, что она женщина, пусть и не такая красивая и образованная, как мисс Маккензи. Он не остался совсем равнодушным. Теперь в ее сердце жила не только любовь к Грегори, но и надежда, что между ними возможно что-то большее, чем доброе отношение хозяина к служанке, что теперь и от нее зависит, как сложится их будущее.
В радужном настроении Эйда мечтательно строила планы, не забывая ни на минуту про новогоднюю ночь, и гнала мысли о том, что и в этом году мистер Стоун может отправиться на праздничный ужин в другом доме.
Но он не отправился. Эта безумная неделя изнуряющей работы и изнуряющего пьянства закончилась. Приглашение на праздничный ужин к Маккензи было вежливо отклонено. Тот и не настаивал. Он был не слепым и прекрасно видел, что творится с инженером после взрыва.
«Смотри, не утони в своем бренди!» - таково было его напутствие.
Однако Стоун знал, что в данный момент это был единственный способ забыться. Но было еще кое-что, что он должен был постараться исправить. Днем тридцать первого декабря прямиком из конторы «Маккензи шипбилдинг» он отправился к себе. Эйда, как всегда, шумела на кухне. Грег ринулся в свою комнату. Вынул коробку, в которой уже несколько недель хранилось два черепаховых гребня изумительной работы, купленных им задолго до Рождества в подарок Эйде. В тот глупый день он искал, что бы подарить Полли. А нашел гребни собственной кухарке. И, как совершенный идиот, радовался мысли, что ему попалось нечто, достойное ее… и ее волос.
Грегори сбежал вниз по лестнице. Вошел на кухню, поставил коробку на стол. И мысленно молился о том, чтобы она верно истолковала смысл этого подарка. Поскольку сам он едва сдерживался, чтобы не потребовать здесь и сейчас от нее объяснений, как она может быть так спокойна, видя его каждое утро после той отвратительной ночи.
- Это тебе, - не поздоровавшись, сказал он ее спине. – Я намерен сегодня выспаться, потому ничего особенного можешь не готовить.
Эйда замерла, не веря своим ушам – он остается дома. Спать, делать, что угодно… но дома! Она тихонько вздохнула, улыбнулась и повернулась к нему.
- Если вы все же захотите поужинать, то я приготовила очень особенный десерт. Праздничный.
- Вряд ли, - растерянно сказал Грегори, испытывая странное чувство. Ему казалось, она радуется. Радуется, когда должна была бы сбежать из его дома еще неделю назад – после всего, что он натворил.
- Лейтенант снова поблагодарит вас, - пробормотала она, распаковывая подарок. Добралась до гребней, восхищенно повертела в руках, незаметным движением вставила один из них в свою прическу и спросила: – Красиво?
- Да… - ответил Грег, на мгновение застыв на месте и внимательно глядя на то, как поблескивает поверхность украшения в ее волосах. И одновременно пытаясь не смотреть на запястья ее рук, поправлявших гребень. Чуть выпиравшие косточки на них заставляли его сходить с ума. – Я пойду. Хорошего вечера, Эйда.
- Хорошего вечера, - ответила она, сделала шаг, потянулась к лицу Грегори и поцеловала в губы.
Его сердце пропустило удар прежде, чем он смог выдавить:
- Что это значит?
- Старинная традиция, сэр, - сказала Эйда, глядя в его зеленые глаза. Теперь не смущаясь, что не может оторваться от них, не может не смотреть. – В Новый год девушка вправе поцеловать того, кто ей нравится. И никто ее не осудит.
- Какая странная традиция, - прошептал Грегори и судорожно вздохнул. Взгляд его вспыхнул. И, находясь в опасной близости от ее губ, он не имел сил противиться в эту минуту желанию целовать ее. Так и не разрывая поцелуя, он подхватил ее на руки и, не помня себя, понес в свою комнату.