Маргарита прокашливается:
– И как королева, я лишь надеюсь, что смогу послужить французскому народу так же, как служили вы.
– Месье де Флажи говорил мне, что ты хорошая девочка. – Голос Белой Королевы смягчился. – Теперь я вижу, что он был прав. Мы будем друзьями.
– Это моя горячая мечта.
Ее серо-голубые, «меховые» глаза, много раз воспетые, осматривают Маргариту с головы до ног и снова до головы, как в свое время глаза месье де Флажи, но без его похотливости.
– Беда в том, ma chère, что ты не похожа на француженку. Твоя кожа загорела, как у крестьян. Гуляла на солнце по южным полям? Твои волосы очень некрасиво наползают на лоб, а твое платье выглядит тонким и слишком ярким. Ты напоминаешь мне один из тех вульгарных цветков, что растут на юге, или простую служанку, расхаживающую в платье своей госпожи.
– Да, мадам. – Лицо Маргариты вспыхивает.
– Но эти маленькие недостатки быстро лечатся. Я пришлю кого-нибудь утром, до брачной церемонии, выщипать тебе лоб и помочь с макияжем. Я также дам тебе свадебное платье, поскольку уверена: те, что ты привезла, не годятся.
Снаружи слышатся крики:
– Где наша новая королева? Мы хотим видеть королеву!
Улыбка королевы-матери гаснет.
– Пока все. Людовик, мой дорогой, – ее голос становится ласковым, – тебя ждут. Ступай, представь твою маленькую женушку народу, а потом отправь ее отдохнуть. Я подожду тебя здесь, милый. Нам нужно обсудить дела королевства.
– Да, мама.
Король целует руку матери, затем предлагает руку молодой жене. Когда они уже собираются уйти, Маргарита вспоминает о своих дядях, ждущих в дверях, когда их представят. Она снова обращается к Белой Королеве:
– Мадам, могу я представить вам моих наставников, дядю Гийома и Томаса Савойских? Они пришли засвидетельствовать вам свое почтение.
Белая Королева тяжело вздыхает, словно утомленная коротким визитом Маргариты.
– Не сегодня. Завтра. На сегодня мне хватит деревенщины.
На глазах Маргариты выступают слезы:
– Да, мадам.
Когда они уже двинулись к выходу, королева окликает ее:
– Можешь звать меня «мама». У меня лишь одна дочь, и она еще глупенький ребенок. Мне может доставить удовольствие иметь в хозяйстве девушку, у которой есть что-то в голове.
– Да, мама, – говорит Маргарита. И выходит из зала со своим мужем, королем. Ее чувства вьются, как пчелы вокруг «вульгарного цветка».
Когда они выходят наружу, звучат радостные крики; грянула музыка. Жонглеры крутят горящие факелы; в руке Маргариты оказывается золотой кубок, наполненный до краев вином. Король ведет ее под сень раскидистого дуба, восходит вместе с ней на обставленный свечами помост – их свет отражается на золотой кольчуге, отчего кажется, что она горит.
– Vive la nouvelle reine! – кричит толпа. – Vive Marguerite![13]
Король указывает на кубок. Она пьет кисловатую жидкость – не лангедокское вино, это уж точно. Но она подавляет отвращение и поднимает кубок за здоровье новых соотечественников и соотечественниц, которые скоро станут подданными.
– Vive la France![14] – кричит она.
Ответный крик раскатывается над лугом, как гром. Король с сияющими глазами берет кубок обратно.
Два человека тащат вверх по ступенькам большой сундук. Достают из него подарки, которые король показывает невесте: два новых кожаных седла, золотая уздечка, ожерелье, усеянное бриллиантами и рубинами, вся в драгоценностях тиара и, pièce de résistance[15], — отороченная соболем мантия, сверкающая сапфирами, с пятнадцатью золотыми пуговицами и изображением королевской лилии на каждой – символом Франции. Раздаются восхищенные вздохи и шепот, когда Маргарита накидывает ее на плечи, а потом одну за другой застегивает пуговицы.
– Как она прекрасна!
– Посмотри на румянец у нее на щеках – такой нежный и женственный.
– Нашему королю – самое лучшее, non?
Король протягивает ей кубок, она снова пьет, на этот раз больше, ее кровь согревается обожанием, мантией или вином – или всем вместе. Снова звучит музыка, и толпа пускается в пляс. Людовик соскакивает на траву и оборачивается к жене, протягивая руки. Маргарита наклоняется, он хватает ее за талию и ставит перед собой, она смеется, чувствуя, что звезды никогда не светили на небе так ярко, как сияют ее глаза, а он глядит на нее, как на подарок, который ему не терпится развернуть.
Музыка и толпа увлекают их за собой, как летний ветерок лепестки, затянув в круг танцоров; они топают и поворачиваются, его рука сжимает ее руку, а глаза не отрываются от ее лица, даже когда его рука обвивает ее талию и он ведет ее вокруг себя. Они смеются, а танец становится все более бешеным, головокружительным от радости быть живыми, молодыми и вместе, пока какой-то человечек с пробивающейся лысиной и бегающими глазками не похлопывает короля по плечу.