Нынешний Русский на Афоне монастырь Святого Великомученика целителя Пантелеимона (монастырь еще называют «Новый Руссик») построен во второй половине XVIII века. Еще через сотню с лишним лет, ко времени падения турецкого владычества, Святая Гора утратила первоначальный эллинизм: из десяти тысяч монахов половина были русскими. Треть русских монахов обитала в Новом Руссике, самом крупном афонском монастыре той поры. Этот монастырь и теперь больше похож на город, рассчитанный на то, чтобы принять многие тысячи постоянных насельников и пришлых богомольцев. Почти столь же велик Андреевский скит, главная церковь которого и поныне остается крупнейшим храмом на греческой территории. Греческие паломники называют Пантелеимоновский монастырь «Прасини мони», «Зеленый монастырь», по необычному цвету крыш. На Афоне зеленый цвет для русского богомольца становится родным.
Попущением Божьим времена расцвета минули, российское монашество на Афоне потеряло многие свои учреждения. Монастырь Святого Пантелеимона, и теперь поражающий убранством храмов, простором трапезных, мощью крепостных стен, богатством библиотеки, населяют всего четыре десятка монахов. Когда-то русская братия выпускала здесь журнал «Душеполезный собеседник», ежегодно Святую Гору посещали больше 30 тысяч паломников из России. Но и это в прошлом; в начале девяностых годов перешли в руки греческих насельников русские прежде Андреевский и Ильинские скиты. Но не у одних русских безлюдье: в сербском Хиландаре, на другом побережье Айон-Ороса, обитают тридцать иноков, теперь погорельцев, в болгарском монастыре Зограф, спрятанном в лесной чаще в часе ходьбы от моря, — всего десять. Так что и русские, и болгары, и сербы — не первые среди равных. Но и в этом есть подвиг их смирения.
Иноческие поселения Святой Горы составляют особую общину — Священный Кинот. Право управления принадлежит Протату, Собранию, в которое входят по одному представителю от каждого монастыря. Даже до этого уголка святости доносятся церковные раздоры: в последние десятилетия иноки монастыря Эсфигмен не поддерживают духовного общения с другими монахами, объявив себя зилотами, особыми ревнителями чистоты православия. Потерявший таким образом одного из своих членов Протат заседает в административном центре полуострова — городке Карея, где расположены подворья всех монастырей, действует церковная школа, есть почта, полиция, медпункт, лавки, кофейни. Старейшие обители (Лавра, Ватопед, Ивер, Хиландар, Дионисиат) составляют Пентаду, из членов которой избирается председатель Собрания. В церковных вопросах монашеская республика подчиняется Константинопольскому Вселенскому патриарху. Государственный язык на полуострове — греческий, все монахи имеют греческое гражданство.
Россию и Святую Гору связывают прекрасные и сложные отношения. Здесь, в одной из обителей, был в 983 году пострижен основатель монашества на Руси, преподобный Антоний Печерский, известный в миру как Антипа из города Любеч. До сих пор цела (и озарена духовным светом) келья, которую он занимал. Вернувшись на Русь, Антоний поселился в пещере на берегу Днепра, где жил в добродетели, не показываясь навет Божий. Чистота его подвижничества оказалась столь притягательной, что вскоре на днепровской круче возник первый русский монастырь, Киево-Печерская лавра. С Афона благословлял своих учеников, подвизавшихся более чем в ста обителях, причем самых славных и строгих (Оптина пустынь, Валаамский монастырь, Глинская пустынь, Белобрежская обитель), старец Паисий Величковский.
Святая Гора окармливала Россию пищей духовной, взамен не без основания рассчитывая на вспомоществование русских царей. Не раз подаяние православных правителей спасало афонские монастыри от разорения. Когда после падения Константинополя Россия осталась единственным не попавшим под османскую пяту православным государством, церковная роль Москвы изменилась. «Ныне наши монастыри словенского языка в греческой земле пребывают в чуждостранствии, и мы алчем, и жаждем, и наготуем без своих царей и ктиторов», — писали афонские старцы русскому царю Ивану IV. Заступничество Александра I спасло Святую Гору от гнева султана Махмуда II, который после того, как иноки приняли участие в греческом восстании 1821 года, собирался срыть монастыри до основания. Но случались в афонском мире православия и внутренние раздоры. В XVII веке после раскола Никона монахов-славян на Афоне зачислили в еретики, поскольку они оспаривали справедливость греческого обряда. В начале XX столетия численность русских иноков на Святой Горе резко сократилась как раз из-за того, что часть монахов, объявивших себя имяславцами, депортировали. Сейчас, кажется, черные времена позади. В Москве действует Подворье монастыря Святого Пантелеимона, теплится монашеская жизнь в Ново-Афонском Симоно-Канонитском монастыре, что основан в качестве отделения Святогорской обители полтора века назад в двадцати километрах от Сухуми. Да и не о склоках надлежит думать вступающему на афонскую землю. Думать здесь надлежит о вере.
Север Эгейского моря, как и всю Грецию, Господь окрасил в мягкие цвета. Тихое море, в котором монахам купаться не положено, здесь почти сливается с небом. Почва Святой Горы Афонской камениста и суха, и только в распадках холмов найдутся небольшие участки плодородной земли, вскормленные трудом иноков. Вода на Афоне — щедрый дар Богородицы, поэтому родники и колодцы — приметы всех монастырских дворов. Трапеза инока скромна и даже в самых хлебосольных монастырях не всегда обильна: свежий каравай, маслины, лук, помидоры, яблоки, холодная вода, молодое вино. Не тело, а дух есть та часть человеческой природы, которая после умерщвления всего земного приходит к блаженному состоянию через постоянное нравственное усилие и работу совести. Таков Айон-Орос: в Соборном Храме Успения Пресвятой богородицы, самом древнем на Афоне, тихая молитва творится двадцать четыре часа в сутки. Давно уже молчит громадный колокол на звоннице собора Святого Пантелеимона, второй по величине в мире, весом тринадцать тонн и диаметром почти три метра. Иногда только в какой-нибудь обители слышны быстрые удары по деревянному билу; некогда из-за боязни привлечь внимание турок и пиратов афонцы перестали пользоваться колоколами, и только русские иноки вновь ввели звоны. Но тишину здесь принято беспокоить крайне редко. В сладком безмолвии работают иконописцы в монастырских мастерских. Символом иноческого обета молчания кажется святыня монастыря Ивер — губы Иисуса Христа.
И в вечном молчании Христа есть величие его духа.
ЛЕТО. ВОСТОК
Неумирающий[1]
Жестокий и благородный, фатально притягательный, он страстно вожделеет власти, он есть и останется навсегда бессмертным литературным чудовищем.
Дракула появляется в лунную полночь. Появляется, чтобы насладиться живой кровью. Защититься от вампира можно, повесив себе на грудь связку чесночных головок, пронзив нечестивцу сердце осиновым колом или осенив его чело святым распятием. Так гласит легенда, известная каждому если не по книгам, то по фильмам. Интерес к Дракуле не умирает, как не умирает и он сам — мрачный элегантный аристократ, зловещая привлекательность которого лишь дополняет зловещий образ убийцы. Вампиры живут, только если пьют свежую кровь; чтобы встать из гроба в обличье человека, они должны совершать преступления. И этому дает объяснение легенда.
Дракоша
Наука же объясняет иное: небылица рождается из были.
Реальность, создавшую сказку о вампире, стоит искать в истории Валахии, средневекового княжества на территории нынешней Румынии. Столетиями Валахия боролось за самостоятельность, то попадая в зависимость от венгерского королевства, то становясь вассалом Османской империи. Прототип знаменитого вампира, Влад Цепеш, или Влад Дракула, жил в середине XV века и, как написано в учебниках, сыграл видную роль в защите суверенитета родных земель от турецкой экспансии.
Имя «Дракула» Влад получил во младенчестве от отца, тоже Влада. Венгерский король Сигизмунд в 1431 году посвятил Влада-старшего в рыцари ордена Дракона, кавалеры которого давали обет непримиримо сражаться с турками. Имя Влад Дракул — означает в переводе Влад Дракон (хотя у слова «dracul» существует еще одно значение — «черт»). «Дракула» — это отпрыск, сын Дракона. В детском сказочном лексиконе есть слово «дракоша», дракон побезобиднее и размером поменьше. Влад Дракула — это «дракоша». Правда, средневековая реальность сотворила «дракошу» куда более свирепым, чем его отец.
На фамильном гербе династии красовался крылатый огнедышащий ящер. Прозвище «Цепеш», под которым и остался в румынской истории этот человек, происходит от слова «teapa», «цяпа» — кол, колючка. Допустимо перевести имя «Влад Цепеш» как «Влад, сажающий на кол» или «Владколосажатель».
Исторические сведения об этом человеке перемешались с небылицами. Для Восточной Европы того времени характерно отсутствие надежных источников информации, необязательными считались и придворные летописцы. Поэтому остались неизвестными многие подробности жизни Влада, его политических интриг и семейных отношений. Однако ученые единодушно подтверждают: он был виртуозом бесчеловечности.
Беспощадность Влада Дракулы сродни жестокости других тиранов эпохи Возрождения. В Европе того времени уровень политической этики был чрезвычайно низок. Драматическим оказался и жизненный опыт самого Дракулы, который провел за решеткой почти в два раза больше времени, чем на троне, причем даже в периоды властвования ему грозили разные опасности. На престол Влад Цепеш поднимался трижды; самый продолжительный, второй, период его правления продлился шесть лет. Как раз это время Влад Цепеш ознаменовал неслыханными злодействами.
Прибегая во многих случаях к сажанию на кол как верному и впечатляющему средству избавления от недругов, Дракула использовал и множество других приемов для расправы с врагами — например, сжигал несчастных на костре, обваривал их кипящей водой, сдирал кожу с еще живой жертвы, отсекал руки и ноги. Жуткие забавы валашского господаря иногда имели политический смысл. Когда посланники турецкого султана осмелились не снять головные уборы в его присутствии, Цепеш распорядился приколотить тюрбаны гвоздями к головам иноземцев.
Армия Дракулы не только оборонялась от турок, но и усмиряла внутренние смуты. Столь же жестоко, как с иноверцами, Влад боролся за шаткий трон с родственниками и держал в невероятной строгости подданных. Есть такая историческая легенда о процветании Валахии под скипетром Дракулы: на центральной площади княжеской столицы Тырговиште, рядом с колодцем, стоял золотой кувшин, которым мог зачерпнуть воды любой простолюдин. Дело не в сказочном богатстве Тырговиште и не в особой честности горожан, а в наглядных поучениях о пагубности воровства, выставленных на всеобщее обозрение, — долгий ряд плохо обструганных тупых кольев, на которых в корчах умирали те, кто осмелился вызвать гнев господаря. «Дракула оставлял за крупом коня поля посаженных на кол» — такую страшную запись читаем в хрониках победоносного похода Влада Цепеша на турок. Ученые, однако, подвергают сомнению факты, приведенные одним папским легатом, утверждавшим, что за несколько лет правления Дракула уничтожил 100 тысяч соотечественников: в то время население Валахии не превышало полумиллиона человек. Не заслуживают доверия и сведения о том, что по приказу Цепеша в дворцовой крепости Тырговиште перебиты 20 тысяч бояр. Измерения, произведенные во дворе этого мрачного замка, показывают, что там уместились бы лишь несколько сотен человек. Зато сразу в нескольких источниках находит подтверждение такой факт: оказавшись пленником венгерского короля Матиаша Корвина в крепости Вышеград, Влад развлекался тем, что обстругивал маленькие колышки, на которые забавы ради насаживал пойманных в силки птиц и мелких грызунов.
Следы Влада Цепеша в Румынии и сегодня отыскать несложно. На толстенной стене трехэтажного дома в небольшом средневековом городке Сигишоара, где, как считается, родился Дракула, красуется мемориальная доска (правда, в честь Влада-старшего). В самом доме располагается стилизованная под старину пивная, и ее посетители о ночных ужасах думать явно не склонны. Княжеская резиденция Влада Цепеша, замок Поенарь на крутом берегу реки Арджеш, уже не первый век лежит в руинах, хотя, коли есть охота, можно преодолеть полторы тысячи ведущих на вершину сонной горы ступенек, чтобы полюбоваться оттуда величественной карпатской панорамой. Туристов возят в другую крепость, готический замок Бран, где Влад Цепеш якобы несколько раз останавливался отдохнуть от славных дел. В начале девяностых годов Бран «привели в порядок», окружили ресторанами и палатками торговцев всякой туристической дребеденью. Нам довелось побывать в замке еще раньше, когда Бран пребывал в запустении и оттого, казалось, надежнее хранил воспоминания о жестоких княжеских нравах. Замшелое, мрачное, пугающее своей подлинностью местечко.
Интересно, что изучение личности Влада Цепеша кое в чем основывается на русских источниках. Это летописи, составленные в конце X века монахом Белозерского монастыря Евфросинием, переписавшим воспоминания дьяка посольского приказа в Буде (так именовалась в ту пору венгерская столица) Федора Курицына. Его «Повесть о воеводе Дракуле» считается одним из самых полных сборников сказаний о валашском господаре.
Жизнь Цепеша была жуткой — закономерно жуткой оказалась и его смерть. В 1476 году Дракула, в очередной раз вернувшийся к власти, погиб от удара османского копья в бою под Бухарестом. Отсеченную голову воеводы законсервировали в меду и привезли султану в подарок, чтобы выставить насаженной на кол у врат Стамбула. Тело Цепеша, как гласит предание, погребли в монастыре Снагов, на маленьком острове посередине одноименного озера близ Бухареста. Настоятель распорядился похоронить останки Дракулы, не сохранившего безусловную верность ни католической, ни православной вере, не в храме, а у входа в монастырь, под тяжелой плитой, чтобы любой входящий попирал прах нечестивца. Но и после смерти Дракула, казалось, продолжал свои жестокие деяния. Над монастырем словно нависло проклятие: Снагов то разрушало землетрясение, то испепелял пожар. В эту мистику зла верят, конечно, не все. В 1922 году бухарестский студент-археолог Константин Гуреску раскопал одно из старинных захоронений, и вскоре было объявлено: найдены настоящие останки Цепеша. Научных подтверждений тому, однако, не последовало.
…Осенние листья с невыразимой печалью опускаются на каменную плиту, которая словно вросла в землю у входа в монастырь Снагов. Если в полночь постоять рядом, то теряешь ощущение реальности: ты по эту сторону плиты, или по ту. В этом растворенном во тьме и прежде неведомом состоянии вдруг услышишь, как отходит тяжелый камень… Ты выбираешься из могилы, перелетаешь озеро, видишь с берега свой силуэт на фоне неба, слышишь шелест собственных крыльев. Воспоминания уносят тебя вдаль, в родную Сигишоару, где помнят не сказки о Дракуле, но хранят память о нем самом. В старом замке, где родился Влад Цепеш, можно увидеть седого старика, который приблизится к вам и торопливо, не дав заглянуть в свое лицо, полушепотом сообщит: «Dracula s'а intors asta noaptea». И не сразу его слова дойдут до сознания, только первые лунные сумерки коснутся вашего плеча упругим дуновением ветра. И тогда смысл услышанной фразы вдруг прояснится, даже если вы ни слова не знаете по-румынски: «Минувшей ночью к нам вернулся Дракула».